Тьерри положил руку мне на плечо.

«Ты видишь в колдовстве оружие, Рид, но ошибаешься. Оно просто… есть. И только нам решать, использовать ли его во вред людям или же…»

Вместе мы наблюдали, как Тулуз заправляет цветок женщине за ухо. Она широко улыбнулась ему и исчезла в толпе.

– «…во спасение».

Рид

Зенна наклонилась ко мне, и ее ожерелье – огромное, золотое, с бриллиантом размером с мой кулак – ударило меня по лицу. Чтобы уложить мне волосы, она смазала руки отвратительно пахнущей пастой. Я раздраженно оттолкнул ожерелье. Глаза снова жгло. Интересно, если тайком выбросить из повозки сурьму, Зенна заметит?

– Даже и не думай, – сказала она и шлепнула меня по руке, не давая притронуться к убийственной краске.

Бо очень вовремя сбежал, как только Зенна взялась за грим. Свою мать я тоже не видел с тех самых пор, как мы остановились в поле. Жители деревни Бушен, которая находилась на окраине Ля-Форе-де-Ю, обустроили для странствующих трупп целую сцену – на городские площади и таверны, где мы выступали прежде, она совсем не походила. После обеда сцену подготовили к представлению, следом расставили лотки с сувенирами и едой. Солнце близилось к закату, и с улицы уже доносились смех и музыка.

По необъяснимой причине у меня дрогнуло сердце. С моего первого выступления прошло уже шесть дней. Бушен был последней остановкой в путешествии «Труппы Фортуны». В Цезарине Деверо с актерами намеревались исчезнуть в подземельях, где должны были собраться на празднество как важные персоны, так и отбросы общества. Раскованные, распутные и облаченные в маски.

La Mascarade des Crânes – так назвала это мадам Лабелль.

Маскарад Черепов.

Я о подобном никогда не слышал. Мадам Лабелль это ничуть не удивило.

Деверо застегнул жилет.

– Чуть побольше объема на макушке, Зенна, будь так добра. О да. Чудно! – Он подмигнул мне. – Вы выглядите великолепно, мсье Алая Смерть. Совершенно великолепно, как и должно быть! Ведь сегодня воистину особенная ночь.

– Да?

Зенна сощурилась. На этот раз на ней было изумрудное платье – а может быть, и фиолетовое. Оно переливалось в свете свечей. Губы Зенна накрасила черным.

– Каждая ночь на сцене – особенная, охотник. Если тебе будет скучно, зрители с легкостью почувствуют это. Публика, которой скучно, раскошеливаться не спешит, и если из-за тебя мне не достанется чаевых, я буду очень недовольна. – Она поднесла к моему лицу золоченую щетку для волос. – Ты ведь не хочешь, чтобы так вышло, правда?

Я медленно отвел щетку в сторону, но Зенна снова сунула ее мне под нос.

– Ты и так вечно всем недовольна, – сказал я.

– О нет. – Она зловеще ухмыльнулась. – Это ты меня еще недовольной не видел.

Деверо усмехнулся. Голоса снаружи становились громче. Тени сгущались все больше.

– Не думаю, что сегодня хоть кому-нибудь будет скучно, милая Зенна.

Они многозначительно переглянулись, а я нахмурился, уверившись, что чего-то не знаю.

– У нас что-то изменилось в расписании?

– Как проницательно. – Деверо лукаво пошевелил бровями и бросил мне мою рогатую маску. – Так уж вышло, мой славный мальчик, что перемена в нашем расписании – это ты. Сегодня первым вместо нас с Серафиной будешь выступать ты.

– И только попробуй все испортить, – предупредила Зенна, снова грозя мне щеткой.

– Что? – Я прищурился и нацепил маску. – Почему? И где моя мать?

– Ждет тебя, разумеется. Не тревожься, об изменениях я уже ее предупредил. В эту самую минуту Бо привязывает ее к доске. – Глаза Деверо озорно сверкали. – Пойдемте?

– Стой! – Зенна усадила меня обратно на свою койку и поправила мне волосы, высвободив прядь из-под маски. Я изумленно уставился на нее, а она толкнула меня к дверям. – Потом еще спасибо скажешь.

Ничего особенно подозрительного в ее словах и словах Деверо не было, но мне все равно стало неуютно, когда я вышел из повозки. Солнце почти село, и в воздухе царил дух предвкушения. Именно оно виделось в лицах людей вокруг, ощущалось в том, как они беспокойно ерзали и шептались с соседями.

Я нахмурился еще больше.

Сегодня все было иначе.

Я не знал, почему и в чем именно заключается отличие, но тем не менее чувствовал это.

Все еще усмехаясь и напевая себе под нос, Деверо повел меня на сцену. Это была деревянная площадка посреди поля. Фонари мерцали со всех ее сторон, неярким светом освещая утрамбованный снег. И пальто, и шарфы, и варежки зрителей. Кто-то повернул мою мишень обратной стороной к зрителям. Свою мать я не видел, но видел Бо, который стоял рядом и, похоже, с ней препирался. Я направился к ним.

Деверо поймал меня за локоть.

– Нет-нет-нет. – Он покачал головой, развернул меня и подтолкнул вперед, одновременно ухитрившись стянуть с меня плащ.

Я нахмурился. И вздрогнул от холода. Зрители с кубками медовухи и глинтвейна выжидательно смотрели на меня горящими глазами.

– Ты готов? – шепнул мне Деверо.

Я проверил ножи на ремне и меч за спиной. Затем поправил маску.

– Да.

– Славно. – Он кашлянул, и в поле воцарилась тишина. Деверо широко распростер руки и улыбнулся еще шире. – Дамы и господа, мясники и пекари, плебеи и патриции – bonsoir! Мы приветствуем вас! Пейте же, пейте от души, если того желаете, и позвольте мне выразить глубочайшую благодарность за ваше гостеприимство. – Зрители захлопали. – Если наше выступление придется вам по вкусу, возможно, вы захотите поощрить наших актеров скромным вознаграждением. Благодаря вашей щедрости «Труппа Фортуны» продолжает дарить Бушену все, что так любимо нами – необузданную фривольность и возвышенные зрелища.

Я посмотрел на свои кожаные штаны.

Да уж, возвышенней некуда.

Будто прочтя мои мысли, кто-то в толпе неприлично присвистнул. Чувствуя, как горят уши, я сощурился и посмотрел в ту сторону, но в полутьме виновника не разглядел. Я видел лишь тени. Силуэты. Мне махали статная женщина и долговязый мужчина. Сердито хмыкнув, я отвернулся и…

Вытаращил глаза.

– Услышьте же меня, друзья! – звонко продолжал Деверо, но я почти его не слушал – только украдкой подступал все ближе к краю сцены, высматривая в толпе знакомые лица.