В комнате было немноголюдно. Лишь один милиционер сидел застолом и флегматично поглощал бутерброды с салом. Появление нашей колоритнойтроицы – Роксана с кляпом во рту и наручниками на руках, бандитообразный Вовкаи я со среднестатистической внешностью – не вызвало в нем ни малейшегооживления.

– Сержант Курочкин, – удалось мне разобрать егоприветствие, произнесенное с набитым ртом. – Слушаю вас.

Говорила, естественно, я.

– Товарищ Курочкин! Вот эта девушка, – я указалана Роксану, – является ценным свидетелем по делу о похищении человека. Еенеобходимо задержать до тех пор, пока следователь не запишет ее показания. Аона наркоманка, представитель группы риска, и ни за что добровольно не явится впрокуратуру. Прошу вас, поместите ее на время у вас в «обезьянник», или как тамэто называется, на два или три дня, не больше. Ну, то есть на выходные…

Простое лицо рязанского парня, наверняка приехавшего встолицу по лимиту, приняло озадаченное выражение. «Из дурдома, что ли,сбежали?» – явственно читалось на нем. Впрочем, нелегкий мыслительный процессне прервал жевательных движений. Только когда последний кусочек сала исчез унего во рту, сержант лениво ответил:

– Не имею на то оснований.

Я только собралась с силами, чтобы убеждать его по новой,как Курочкин продолжил:

– Вот вы на иномарке разъезжаете, а знаете, какая вмилиции зарплата? А еще обращаетесь к нам с просьбами, хотите, чтобы мыохраняли ваш покой…

Поразительно, и как это он разглядел, что мы подъехали наджипе, ведь окно, из которого виден край машины, находится за его спиной? Нучто ж, по крайней мере такое неприкрытое вымогательство все расставляет посвоим местам: милиция продажна, а мы, стало быть, должны ее подкупить.

– Мы отойдем буквально на секундочку, надо кое-чтообсудить… – поспешно и излишне суетливо произнесла я.

Сержант Курочкин медленно и с достоинством кивнул.

Я схватила Вовку за рукав и вытащила в небольшойпредбанничек. Роксана, естественно, маячила за его спиной.

– Деньги есть? А то я последние рубли потратила на кормдля кошки.

Володька вытащил из кармана две мятые бумажки по пятьдесятдолларов, разгладил их и протянул одну мне. Я вспомнила стяжательскуюфизиономию Курочкина и вынесла вердикт:

– Этого мало, давай вторую.

– Да ты что! Это же все, что мне сегодня заплатили засъемки!

– С зарплаты отдам, – пообещала я. – Хотя бычасть! Клянусь здоровьем своей Пайсы!

– Э, да что с тобой делать! – в сердцах махнулрукой Вовка. – Давай, обирай до последней нитки!

В полном составе мы опять предстали пред очами сержанта. Вруках у меня трепыхались две зеленые бумажки, которые я медленно, длячитаемости, как бы случайно положила на край стола. Они тут же оказалисьприкрыты папкой с тесемками и надписью «Дело №», а потом вместе с этой папкойисчезли в недрах стола.

Сержант Курочкин заметно оживился и весело предложил:

– Так я же могу задержать ее по причине отсутствиядокументов, до выяснения личности! А еще можно на пятнадцать суток засопротивление сотруднику милиции. А если при ней наркота обнаружится, чтосовсем нетрудно организовать, так вообще можно в уголовку дело передать… Вы какпредпочитаете?

Я похолодела: Боже, как же мы все беззащитны перед стражамиправопорядка!

– Нет-нет, двух-трех суток будет достаточно. Если довечера понедельника за ней не приедут с Петровки, выпускайте.

– Будет сделано! – Курочкин подхватил Роксану изрук Вовки и поволок ее в глубь коридора. Несколько раз лязгнуло что-тожелезное, потом сержант вернулся с наручниками, которые раньше были на рукахРоксаны. Видимо, он также вынул кляп из ее рта, потому что до нас сразу жестала доноситься отборная ругань.

Роксану, конечно, жалко, но меня извиняет то обстоятельство,что я делаю это ради спасения Артема Нечаева. Впрочем, девушка сама виновата:будь она добропорядочной гражданкой и не отказывайся от сотрудничества соследствием, никто не стал бы применять к ней столь радикальных мер. Так яуспокаивала свою совесть, пока ехала в вагоне метро в центр города. Вовкаподбросил меня лишь до станции подземки, а сам умчался под тем предлогом, чтоему срочно надо вернуть машину. Чувствовалось, что эта история ему очень непонравилась. Можно подумать, будто я сама в восторге от того, что приходитсядобывать информацию в публичном доме, общаться с наркоманкой, а потомпредлагать взятку милиционеру! Да еще совсем недавно мне такое и в страшном снене могло присниться! Вот сейчас отвезу кассету со свидетельскими показаниямиРоксаны на Петровку, и тогда моя жизнь, возможно, опять станет прежней: тихой,мирной, обывательской, наполненной пирожными и фильмами со счастливым концом.

Занятая подобными размышлениями, я и не заметила, как ввагон неуверенной поступью зашел старик откровенно провинциального вида, впомятом коричневом костюме шестидесятых годов и чуть ли не такого же возрастасандалиях. Поставив на пол большую клетчатую сумку, с которой сегодня ездят все,от мала до велика, дедуся стал напряженно всматриваться в схему метро. Былоочевидно, что она для него так же понятна, как китайская грамота.

– Дочка, до «Добрынинской» сколько ехать? –наконец спросил он у меня.

Я тоже бросила взгляд на схему:

– На второй остановке выходить.

– Спасибо, дочка! – поблагодарил дед и сосчастливым видом уселся у самого входа.

Приятно помогать таким вот добродушным провинциальнымстаричкам. Ведь им, бедняжкам, страшно и непривычно в большом городе: всевокруг носятся как угорелые, никто ничего толком не объяснит, а только знайтолкают в бок: «Живей поворачивайся, деревня!»

На следующей остановке весь вагон заполнился галдящимитинейджерами. Господи, да их здесь целый класс! И куда это школьников понесло,ведь сейчас лето, каникулы? Спокойная учительница и две озверевшие родительницыследили за ними и без перерыва делали замечания. Тинейджерам же все было побарабану: они продолжали бегать по вагону, драться, ржать, надувать пузыри изжвачки и выплевывать использованный продукт на пол. Нет, все-таки в большихколичествах подростки омерзительны.

Все еще умиляясь собственной отзывчивости, я краем глазаследила за дедом в просветах между стоящей молодежью: вон седая головавыглядывает, а вон клетчатая сумка на полу.

Я предвкушала свою встречу с Русланом Супроткиным: на самомли деле он так восхитительно похож на Шона О’Коннери, как это мне показалось впрошлый раз? И изменится ли его ко мне отношение? Признаюсь, я жаждала поразитькапитана собственным умом и сообразительностью. Он увидит: никакая я нелюбопытствующая дамочка, а, напротив, профессионал. Вот, нашла же я Роксану,свидетеля по делу о похищении директора турфирмы! А о том, что на самом деле яподозревала в ней убийцу мошенника Краснянского, Руслану знать вовсе необязательно…