Моя подруга хмурится, но коротко кивает.

Всадник встает, отворачивается от нее и ребенка. Сердито смотрит на меня. Подходит ко мне вплотную.

– Больше не проси меня о таком, жена, – сухо говорит он. – Тебе будет отказано.

Война проходит мимо меня, вскакивает на Деймоса и мчится прочь.

И вот я снова стою на коленях около Зары, а она заливается слезами, прижимая племянника к себе. Дрожащими руками касается раны. Все залито кровью, но, когда Зара ее вытирает, оказывается, что на коже остался только небольшой свежий шрам, при виде которого у Зары вновь вырывается сдавленное рыдание.

– Он спас Мамуну жизнь, – сквозь слезы говорит она и смотрит на меня. – Как он это сделал? И откуда ты знала, что он способен на такое?

Я тяжело опускаюсь на землю рядом с подругой.

– Однажды он спас мне жизнь.

Он спасал тебе жизнь не однажды.

Зара хватает меня за руку, сжимает ее.

– Мне вовек не расплатиться с тобой, Мириам. Благодарю тебя. Я навсегда твоя должница.

– Ты мне ничего не должна. И вообще, – протянув руку, поправляю упавший с ее головы платок. – Вы с малышом еще не в безопасности, – и я оглядываюсь на океан, где люди продолжают цепляться за перевернутые лодки. Прежний план – помочь родным Зары бежать морем – рассеялся, как дым на ветру. – Давай найдем лошадь, чтобы вы могли вернуться в лагерь – и запомни, если кто-то захочет помешать тебе, убей его.

В глазах Зары вспыхивает жестокость.

– С радостью.

Я отправляюсь на поиски лошади без наездника. После битвы тут наверняка бродят перепуганные кони. Не лучший вариант, но так меньше шансов, что Зара и ее племянник подвергнутся нападению. Солдаты Войны неохотно преследуют конных.

Пройдя квартал, замечаю лошадь, привязанную к фонарному столбу. Бегу по улице к ней. Эта лошадь явно принадлежит кому-то из солдат Войны – седельные сумки набиты оружием и награбленным добром.

Не повезло солдату, он вот-вот лишится всей своей добычи. Подбежав к лошади, начинаю поспешно отвязывать поводья.

– Эй, ты там! – раздается сверху мужской голос.

Из окна третьего этажа высовывается голова. Очевидно, это хозяин лошади – грабит следующий дом.

– Какого черта ты там делаешь? – снова орет он.

Не обращая на него внимания, развязываю поводья и залезаю в седло. Есть что-то приятное в том, чтобы обокрасть вора. Ударив пятками по крупу лошади, пускаюсь с места в карьер, с улыбкой слушая забористую ругань, которая несется мне вслед.

Возвращение к Заре и ее племяннику занимает совсем немного времени. Я скатываюсь с лошади, пыль за моей спиной еще не осела.

– Так, сначала забирайся ты, потом я подам тебе ребенка…

– Мамун, – перебивает она и застенчиво улыбается. – Его зовут Мамун.

– …подам тебе Мамуна.

Она колеблется, боясь хоть на миг выпустить его из рук. Но в конце концов встает и протягивает мне измученного мальчика. Потом садится на лошадь. Я смотрю на малыша, которого держу на руках, и мое сердце переполняют чувства. Он жив, хотя мог умереть. Война спас его.

Подруга протягивает руки, и я передаю ей ребенка. Мы усаживаем его в седло перед Зарой. Как только Мамун понимает, что сидит на лошади, он начинает реветь. Его не испугали ни горящие дома, ни кричащие люди, ни даже мое оружие. Он боится лошади.

– Ш-ш-ш, Мамун, – приговаривает подруга. – Зара крепко тебя держит.

– Эй, вы! – этот голос мне знаком. Оглянувшись, вижу приближающегося солдата.

Я оглядываюсь на Зару.

– Пора.

Зара смотрит на солдата.

– А как же ты?..

– Со мной все будет в порядке.

Я снимаю лук с плеча.

– Поезжай. Еще увидимся.

Кивнув, Зара быстро ударяет коня пятками в бока.

– Эй! – кричит солдат. – Это мой конь!

– Найди другого, – поворачиваясь к нему, я вытаскиваю стрелу из колчана.

– Черт бы тебя побрал, кто даст мне другого?! – он бежит ко мне, в его руке меч. – Верни коня, не то пожалеешь.

Достаю стрелу и целюсь ему в грудь.

– Подойдешь ближе, и я выстрелю.

Он даже не сбавляет шага. Я выпускаю стрелу, но он легко уворачивается. Я прицеливаюсь, стреляю еще и еще – он снова уклоняется так, будто это не составляет для него никакого труда.

– Ничего получше у тебя нет? – кричит он.

Тут-то я и замечаю алую повязку на его руке. Всадник Фобоса.

– Военачальнику нравится то, что у тебя между ног, но мне плевать. Я порублю тебя на куски и брошу здесь гнить.

Он знает, кто я. И знает, как пугать людей. Я хватаю сразу две стрелы и целюсь в него. Я делала такое всего однажды, и результат оказался неважный. Но, если я сейчас же не подстрелю этого типа, придется драться моим клинком против его меча… а это верное поражение.

С силой натягиваю тетиву и выпускаю две стрелы. Оба летят мимо, одна совсем в сторону. Но выстрел отвлекает всадника, и следующая моя стрела достигает цели.

Фобос шатается, с ужасом смотрит на древко, торчащее у него из груди. Не успевает он опомниться, как я стреляю еще дважды, и одна из стрел попадает ему в сердце. Он останавливается, будто наткнувшись на преграду, пятится. Его глаза уже не так широко открыты, взгляд блуждает. Он спотыкается и падает на колени.

Я опускаю лук и вдруг чувствую, что в спину мне упирается меч.

– Единственная причина, по которой ты еще жива, девчонка, – слышу я голос позади, – такова: я хочу, чтобы наш военачальник узнал о твоих преступлениях.

Черт. Вот это я попала.

Позже в лагере, в лучах заходящего солнца, солдаты выстроили в ряд предателей, и меня вместе с ними. Новые пленники уже присягнули или были убиты. Остальных будут судить.

Мои руки связаны. Люди кричат, толкают меня к поляне, я чувствую их ненависть. Так они встречают каждого предателя, но меня выделяют особо – всем уже известно о моих отношениях с Войной.

Война восседает на троне на краю поляны. Он сейчас совсем не такой, как на поле сражения – кровожадный, расчетливый, и не такой, как наедине со мной – нежный, добрый. Сидя на троне в окровавленных доспехах, он кажется надменным и отчужденным. Хотя сегодня он выглядит далеко не таким бесстрастным, как обычно.

Я высоко держу голову, будто не вижу, что земля пропитана кровью, а в стороне грудой свалены тела недавно казненных. Толпа кричит, плюется и беснуется. Многие швыряются в нас конским навозом. Боже милостивый, неужели ты этого хотел? Превратить людей в демонов, позволить аду воцариться на земле?