Зухра смотрела на лифчик с загадочной восточной улыбкой,никогда его не надевала, но вешала с гордостью на видном месте возле ярконачищенных медных кастрюль для плова.

У Зухры был еще один жилец из ссыльных – старый ювелирМоисей Аронович Фридман. Маленький Ваня Мюллер просиживал многие часы зазанавеской у дяди Мони. У него не было никаких детских книг, и поэтому вместо«Всадника без головы» и «Острова сокровищ» мальчик читал старинные,переплетенные в телячью кожу и шагрень книги по огранке и распознаваниюдрагоценных камней.

Ювелир был очень одинок в соленых Аральских степях, онпривязался к тихому внимательному светловолосому мальчику и вечер за вечеромрассказывал ему увлекательные секреты своего древнего мастерства.

Оказалось, что у старика припрятано несколько неограненныхкамней из недорогих – аметисты, гранаты, раух-топазы, – и он дал Ванепервые уроки шлифовки и огранки камней.

Эльза Карловна, несмотря на свою немецкую твердость, неперенесла страшного климата соленых степей, она заболела тяжелой лихорадкой иумерла в несколько дней.

Умирая, она сжимала своей сухой горячей рукой руку сына. Вглазах ее была тревога за него, а старый ювелир сидел рядом на колченогойтабуретке и повторял:

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, Эльзочка, будьте себеспокойны, я не дам мальчику пропасть.

И Эльза Карловна успокоилась навсегда.

Трое молчаливых казаков закопали ее в соленую землюКаракалпакии, а Моисей Аронович Фридман положил свою морщинистую руку насветловолосую голову немецкого мальчика и пообещал научить его всем секретамсвоего древнего ремесла.

С тех пор прошло шестьдесят лет, светловолосый немецкиймальчик состарился и поседел, но он очень хорошо помнил уроки своего старогоучителя. И в Петербурге не было ювелира более умелого и авторитетного, чем ИванФранцевич Мюллер.

К этому-то человеку и обратился Артем Зарудный, чтобыудостоверить надежность изумруда. Безусловно, это мог сделать и не такойклассный специалист, но Зарудный хотел стопроцентных гарантий и поэтомуобратился к самому авторитетному ювелиру.

Услуги Мюллера стоили дорого, в особенности потому, что ИванФранцевич почти не покидал своего дома, а в этом случае он должен был приехатьв ресторан «Золотой барашек», где была назначена встреча Зарудного с продавцомкамня.

Миша Молоток приехал за стариком ювелиром к часу дня. Посравнению с отделанными по евростандарту квартирами и особняками новых русскихжилище Мюллера показалось ему темноватым и запущенным – тяжелая старомоднаямебель, пыльные бархатные портьеры… но массивная стальная дверь спервоклассными швейцарскими замками произвела на Мишу впечатление. В коридореего встретил бессменный телохранитель ювелира Парфеныч, сам уже старик, носильный и быстрый, как молодой борец, а также огромный кавказский пес Шторм.Парфеныч попросил Мишу сдать оружие, а кавказец при этом так выразительнообнажил клыки, что Молоток не стал спорить.

Иван Францевич ждал Мишу в своем кабинете. Как былоуговорено, Миша передал ему аванс, подумав при этом, что пять тысяч долларов заполучасовую поездку – это чересчур, но, в конце концов, это не его забота.Ювелир спрятал деньги в стол и последовал за гостем. Парфеныч присоединился кним, оставив квартиру на Шторма и швейцарские замки.

Небольшой ресторанчик «Золотой барашек» знающие люди обычноназывали «У Левы», по имени хозяина, жизнерадостного толстяка Левы Ашкенази.Левин ресторан славился замечательной кухней, за которую отвечал повар –армянин Хачик Айвазян, и тем, что «У Левы» можно было «забивать стрелки» иобсуждать любые серьезные дела, не боясь огласки, – все знали, что веселыйеврей в деловых вопросах надежен и неразговорчив, как морской окунь.

Правда, год назад в его ресторане погибло несколькоучастников серьезной «стрелки», и среди них два крупных уголовных авторитета,но Лева в два счета доказал городской криминальной общественности своюнепричастность к этому инциденту и вернул своему ресторану репутацию«идеального места встречи».

В этот день на дверях Левиного заведения висела аккуратнаятабличка «Закрытое мероприятие». Когда перед дверью остановилась машина МишиМолотка, дверь приоткрылась, на улицу выглянул один из Мишиных головорезов и,увидев своего шефа, открыл дверь пошире.

Иван Францевич Мюллер неторопливо, со старческим кряхтениемвыбрался из машины и в сопровождении верного Парфеныча проследовал в ресторан.

В уютном полутемном зале его ждали несколько человек. Поуверенному, хозяйскому виду, по тому подобострастию, с которым к немуобращались окружающие, сразу можно было узнать Артема Зарудного. Остальные былиего помощниками, его охранниками, его подручными, его шестерками.

Зарудный поднялся навстречу Ивану Францевичу и любезнопротянул ему руку:

– Спасибо, что пришли!

Старик сделал вид, что не заметил протянутой руки, инедовольно скривился:

– Разве с вами поспоришь… Ну где же этот камень?

Иван Францевич кривил душой: на самом деле он удивительнолегко согласился на предложение Зарудного, потому что ему хотелось посмотретьна изумительный камень, подержать его в своих руках. Как всякий настоящийювелир, он испытывал к драгоценным камням сложные и глубокие чувства, сравнимыес любовью. Мюллер никогда не был женат и нисколько не жалел об этом. Ему труднобыло представить себе, что рядом с ним ежедневно будет находиться женщина –капризная, болтливая, непостоянная, вечно чем-то недовольная, неприбранная поутрам… Другое дело – бриллианты, изумруды, сапфиры. Они молчаливы и прекрасны,верны своему хозяину, красота их неподвластна неумолимому бегу времени.

Однако перед клиентом ювелир не хотел показыватьзаинтересованность в работе, он хотел внушить тому, как дорого его время и вособенности его стариковский покой.

– Камень должны привезти с минуты на минуту. –Зарудный опустил повисшую в воздухе руку и сделал вид, что это был всего лишьнебрежный жест. – Но я должен напомнить вам, что вы никогда и никому недолжны говорить, что видели его. Никто не должен узнать об этом камне.

– Вы меня удивляете, – ювелир взглянул наЗарудного, как на ребенка, опрокинувшего на себя в гостях тарелку супа, –мне уже семьдесят лет. Неужели вы думаете, что я дожил бы до такого возраста,если бы не понимал таких элементарных вещей? Неужели вы думаете, что при моейпрофессии я не умею хранить чужие секреты?

– Извините, – Зарудный чуть заметноскривился, – я не хотел вас обидеть.

Я только хотел напомнить вам о важности этого момента.

Иван Францевич опустился на придвинутый ему стул, сложил наколенях тяжелые руки, покрытые мелкими стариковскими пигментными пятнами, иприготовился ждать.

– Может быть, кофе? – вежливо спросил Зарудный.