После купания был обряд инициации будущей Главы. На выбор ребенку предлагалось несколько предметов: кинжал, инкрустированный драгоценными камнями, целительский бубен, ловец снов и кулон с черным лунным камнем. От этого зависел будущий дар сильного мага.

Дочка, прокричавшись и вдоволь наплакавшись, сначала потянулась своей пухленькой ручкой к кинжалу. Стенлор весь напрягся в своем величии и горделиво замер в ожидании, но что-то произошло, и все переменилось. Лана отвлеклась, а затем ее глазки уловили сияние лунного камня, и она уверенно подцепила двумя руками древний кулон.

– Не может быть…

Понеслось перешептывание среди всех жителей поселения.

Кулон означал новый век для жителей этого мира. Когда сильная магичка усмирит любую стихию и станет первой Главой на территории нескольких земель.

– Что это сейчас такое произошло? – с недоумением в голосе проговорил Стенлор.

– Кажется, мы родили с тобой Великого предводителя, любимый, – ласково проговорила и поцеловала мужа в щеку, соблюдая приличия и правила обряда.

После всего я почувствовала усталость. И Стенлор, заботливо уложив меня в нашей спальне, задернул потолочный балдахин, скрывая от целого мира и удерживая в своих объятиях.

– А как же Лана? – я с тревогой смотрела в сторону соседнего помещения, где находилась подвесная люлька нашей крохи.

– Муавия вызвался с ней посидеть. А теперь я должен восстановить твои силы, любимая.

* * *

В приглушенном свете магических фонарей на стуле возле колыбельной сидел мальчик. Он с любопытством посматривал на маленькую девочку, которая никак не хотела выпускать из рук кулон с камнем.

Муавия не очень помнил, как в его семье обращались с такими маленькими, но ведь просто посидеть рядом и проконтролировать можно, это не принесет малышке вреда?

– Маленькая и такая красивая, – с нежностью в голосе проговорил ребенок, прикоснувшись кончиками пальцев руки к шелковистой и нежной коже девочки.

Лана лучезарно улыбалась ему в ответ, но только до определенного момента, когда Муавии стало нехорошо.

Разрывающаяся боль внутри нарастала с троекратной силой, усиливаясь в районе сердца. Гул в ушах и полная дезориентация в комнате. Муавия соскользнул на пол, а затем тихонечко застонал. Радужку мальчика наполнила чернота, а в биении его сердца ощущалось что-то иррациональное, совершенно не поддающееся какому-либо объяснению. За последнее время это уже был четвертый болезненный приступ, с которым мальчик был не в состоянии бороться.

Ни его сила, ни магия не помогали.

Он чувствовал в себе перемены и боялся об этом кому-нибудь рассказать. Ведь тогда может случиться беда. И он останется один. Одиночество пугало ребенка больше всего на свете. Подсознание нашептывало, что поболит и пройдет. Мальчик рос, и никто не участвовал в воспитании, кроме Охотника и его жены. Они искренне проявляли о нем заботу, приютили, стали обучать всему, что сами знали или слышали, и как бы вот то, что с ним происходило, совершенно никуда не вписывалось.

Боль отступила, Муавия поднялся с пола и вновь посмотрел на красивую девочку в люльке.

– Когда-нибудь ты станешь моей, и этого никто не изменит…

На лице мальчика расцвела торжествующая улыбка, чернота с радужки исчезла, и только крошка Лана заходилась в истерике от происходящего. Девочка, не умея говорить, уже ощущала благодаря своему дару темную силу, исходящую от такого привычного и горячо любимого ею Муавии…