как подоспел вельд. Шаг в сторону и разворот. Меч вспорол плотный тулуп, но до тела не достал. Противник качнулся вперёд. Развернулся, ещё более взбешённый. Кирилл обманным движением зашёл с незащищённого бока и полоснул вельда по шее. Тот, хватаясь рукой за горло, рухнул на снег.

Им не было конца. Кочевники кружили нескончаемой тёмной стаей. Кирилл взмок так, что, кажется, даже одежда отяжелела. Пот заливал глаза. Перчатки облепили ладони, а сапоги стали похожи на привязанные к ногам пудовые гири. Первая усталость накатила внезапно и придавила — того и гляди рухнешь наземь. Кирилл пытался удержать дыхание ровным. Только не останавливаться. Иначе немеющих рук уже не поднять. Сам того не замечая, он медленно продвигался к серёдке лагеря, словно что-то его туда тянуло. Временами казалось, что сбоку то и дело раздается чей-то шёпот. Но вокруг были только вельды с горящими безумием глазами.

Рука выше локтя полыхнула огненной полосой, и тут же боль жаром растеклась по коже. Кирилл только мельком успел глянуть на длинную рану под краем кольчужного рукава. Кровь уже пропитала ткань рубахи. В неистовом рывке он подхватил нападающего вельда здоровым плечом. Тот перелетел через его спину. Рухнул на снег. Изогнутый клинок отскочил в сторону. Вельд застонал, судорожно попытался нашарить его. Кирилл шагнул к нему и обрушил меч, прошивая им грудь противника.

Он неосознанно потянулся к плечу, дотронулся до раны. Неглубокая. Даже не стоит внимания. Пока что. Кирилл невольно посмотрел на меч ранившего его воина. Тёмный, матовый, как кинжалы арияш. Покрыт тем самым зельем. Глухой удар сердца в висках на мгновение заглушил мысли. Но самую безнадёжную Кирилл поспешил отринуть.

Тень следующего противника наползла синеватым пятном. Не время думать о ранах. С глухим рыком Кирилл развернулся, рубанул вельда снизу вверх. Всего лишь царапина на плотном кожаном доспехе. Кочевник бросился навстречу. Клинки скрестились с лязгом, режущим слух. Кирилл оттолкнул вельда ногой, рассёк воздух перед его лицом. Увернулся от тёмного лезвия — оно только шаркнуло по спине. Пригнулся и рубанул вельда по ноге. Выпрямился и добил его ударом ниже затылка.

Солнце медленно поднималось по небосводу. Хоть и мнилось, что бой длится уже невесть сколько, а заканчиваться он не собирался. Войско Кирилла сражалось стойко и мало-помалу теснило вельдов к середине лагеря. Оказалось, их не так уж и много. Вот-вот должен был случиться перелом, после которого лишь топни — и остатки войска кочевников бросятся бежать.

Едва уловимо в воздухе почуялось смятение воинов. Как будто от дальней границы лагеря донёсся запах тлена, который посеял в душах ратников тревогу. Они всё чаще озирались, отбившись от очередного противника. Замирали и прислушивались, рискуя получить удар клинком в спину. За голосом ожесточённого боя всё ещё ничего нельзя было расслышать, но надвигалась с севера волна паники, которая вносила в него новый оттенок.

Кирилл продолжал прорубаться сквозь ряды вельдов, по возможности помогая воинам и стараясь не получить других ран. Раздался сбоку громкий бранный окрик и, топча всех, кто попадался под копыта его харласской зверюги, к нему прорвался Бажан. Всклокоченный, словно гнала его стая бесов из Пекла. Тыльной стороной ладони он то и дело утирал пот со лба, а дыхание вырывалось из его груди не тише, чем у загнанного коня. Он спешился, страшной силы ударом отбросил от себя напавшего вельда и, потянув жеребца за узду, едва не бегом подошёл.

— Уезжай, княже. Скорей! Мы отступаем.

— Ты с ума сошёл?! — пытаясь доораться до воеводы сквозь невыносимый шум, возмутился Кирилл. — Какой отступаем?

— Левый полк ещё держится, но и они собираются уходить. Твари вельдского жреца вышли на нас из леса со стороны болота. Таких я не видел никогда, — Бажан схватил его за раненое плечо и едва не силой всунул в руку повод. — Уезжай! И воинам скомандуй отступать.

— Что за твари?

Но Бажан уже затерялся среди продолжающих сражаться воинов. Никогда его нельзя было укорить в трусости: раз говорит, что нужно отступать, значит, для того есть причина. Кирилла терзало желание остаться и продолжить бой до конца, ведь победа была так близка. Верхушка жреческого шатра уже виднелась в каких-то трёх дюжинах саженей впереди. Но, раз есть опасность, которая даже Бажана заставила принять решение уходить, значит, положить здесь всех ратников в борьбе с неведомыми чудовищами стало бы ещё большим безумием.

Кирилл запрыгнул в седло, снял с пояса рог и сыграл отступление.

* * *

Остатки войска прибыли в лагерь к сумеркам. Никто их не преследовал, словно вельды не посчитали это нужным. Некоторым ратникам пришлось уходить через лес — так далеко загнал их пыл схватки. Они только отдалённо слышали приказ к отступлению, а потому ещё долго продолжали рубить всех кочевников, что попадались им. Кто-то был слишком сильно ранен, чтобы уходить быстро, а кто-то помогал собратьям, которых ещё мог спасти.

Утром, как это ни горько, придётся подсчитывать потери.

Слава Матери Богов, всем старшинам удалось выжить. После прибытия из последних сил они ещё метались по лагерю, отдавая распоряжения отрокам и воинам. Но скоро начали собираться в шатре Кирилла, потрёпанные, измочаленные, словно их прибоем весь день мотало по прибрежным скалам.

— Все целы? — спросил Кирилл, когда последний сотник запахнул за собой полог.

— Все, — буркнул Хальвдан, осторожно трогая разбитую бровь.

Он привёл своих воинов в лагерь одним из последних. Умыться не успел, и его лицо покрывала засохшая корка вельдской крови — только белки глаз ярко выделялись на нём. Впрочем, остальные выглядели не лучше.

Старшины согласно забурчали, но всё же переглянулись, будто желали уличить друг друга в обмане и сокрытии ран. Если кого из них зацепило отравленным клинком или стрелой, о том всё равно станет известно. Но лучше бы знать заранее.

Кирилл невольно поправил на плече корзно — говорить о своём ранении он пока не собирался. О нём ведал только Лешко, но под угрозой быть выпоротым до кровавых соплей, поклялся молчать. Только непростительно и постыдно на его глаза навернулись слёзы, как только понял он, чем небольшой на вид порез обернётся со временем. Даже принялся уговаривать Кирилла показаться лекарю — вдруг поможет? — но, встретив яростное сопротивление, отступился. И теперь сидел у очага, как побитый щенок, исподлобья зыркая на старшин.