Оставив новоиспеченную звезду любоваться своей неотразимойкрасотой и приводить в порядок одежду, Фандорин пошел дальше. Определенно Масастал ему неприятен. Главное, этот самодовольный пузырь прав: теперь он станетдля Элизы еще привлекательней, ведь актрисы так падки на мишурное сияниеуспеха! Рассказать бы ей про его шашни с Клубникиной – но это, увы,невообразимо для благородного мужа…

Снедаемый хандрой, Эраст Петрович как-то не подумал о том,что он и сам теперь окутан сверкающим облаком Большого Успеха. Этообстоятельство открылось ему, когда он тихо вошел в буфетную, стараясь непривлекать к себе внимания. Как бы не так!

– Это он, наш дорогой автор! Наконец-то! Эраст Петрович! –Все кинулись к нему, наперебой поздравляя с блестящей премьерой, с грандиознымтриумфом, с большой славой.

Штерн поднял бокал шампанского:

– За новое имя на театральном Олимпе, господа!

Госпожа Регинина в лиловом кимоно, с удлиненными тушьюглазами (все актеры остались в сценических костюмах и гриме) проникновенномолвила:

– Я всегда была сторонницей не актерского и нережиссерского, а авторского театра! Вы мой герой, Эраст Петрович! Ах, если б вынаписали пьесу про немолодую женщину с живой душой и сильными страстями!

Ее оттер бывший супруг, блестя накладной плешью с навощеннойсамурайской косичкой:

– Я лишь нынче по-настоящему понял замысел вашегопроизведения. Это грандиозно! У нас с вами очень много общего. Когда-нибудь ярасскажу вам историю своей жизни…

Но вперед уже лезла «интриганка», раздвигала губы вшироченной мелкозубой улыбке:

– Самые интересные на свете пьесы – те, в которых главныйперсонаж на стороне Зла. Вы гениально это показали.

Вася Простаков, так и не вынувший из-за пояса мечей,наоборот, благодарил за «воздаяние злодейству», которое, по его мнению,составляло главный смысл и фандоринской пьесы, и вообще бытия.

А потом Эраст Петрович перестал их всех видеть и слышать,ибо к нему подошла Элиза, обняла горячей рукой за шею, оглушила ароматомфиалок, поцеловала и тихо-тихо шепнула:

– Самый лучший! Прости меня, милый, иначе было нельзя…

Она ускользнула, уступая место другим, а Фандорин всёмучился: она сказала «прости» – или «простите»? У него не было уверенности, чтоон правильно расслышал. От этого так многое зависело! Но не переспрашивать же?

«Успокойся, это ровным счетом ничего не значит, – приказалсебе он. – Госпожа Луантэн – актриса, она тоже поддалась волшебству БольшогоУспеха. Для нее я стал не просто мужчина, а Многообещающий Драматург. Ценаэтакому поцелую известна, второй раз в ту же ловушку меня не заманить, слугапокорный». И нарочно подбавил горечи, мысленно поинтересовавшись: «А что ж это,сударыня, вашего избранника не видно?»

Лимбаха сегодня он действительно на премьере не видел исделал единственно возможный логический вывод. Корнету незачем вести осадукрепости, коли она уже взята. Должно быть, ждет в номере с цветами ишампанским. Ну и пожалуйста. Как говорится, мягкой вам перины!

После актеров драматурга поздравляли гости, оченьнемногочисленные – банкет был «для своих». Подошли влиятельные рецензенты,которых Эраст Петрович видел в ложе, роняли снисходительные комплименты. Затемего взяли под локти два в высшей степени обходительных господина, один впенсне, второй в душистой бороде. Этих интересовало, нет ли у него в запасе или«в проэкте» других сочинений. Тут же подлетел Штерн, шутливо погрозил пальцем:

– Владимир Иванович, Константин Сергеевич, авторов неворовать! Не то отравлю обоих, как Сальери Моцарта!

Последним, когда все уже вернулись за стол, приблизилсяпокровитель муз Шустров. Этот комплиментов не говорил, сразу взял быка за рога:

– А могли бы вы сделать сценариус из японской жизни?

– Что, п-простите? Я не знаю этого слова.

– «Сценариусом» называется кинематографическая пьеса. Этоновая идея в сфере киносъемки. Подробное изложение действия, с драматургией, сподробно расписанными картинами.

Фандорин удивился:

– Но зачем? Насколько я знаю, киносъемщик просто говоритисполнителям, как встать и куда двигаться. Диалогов все равно нет, а сюжетможет меняться в з-зависимости от денег, погоды, занятости актеров.

– Так было прежде. Но скоро всё переменится. Мы поговорим обэтом позже.

Режиссер стучал вилкой по бокалу, звал миллионера:

– Андрей Гордеевич, вы желали сказать речь! Самое время, всев сборе!

Как раз явился и сердцеед Газонов, лоснясь ежиком отросшихволос. Сел, наглец, рядом с Элизой, которая ласково ему что-то сказала. Хотягде еще сидеть исполнителю главной мужской роли?

Эраста Петровича тоже усадили на почетное место, спротивоположного торца, около режиссера.

Господин Шустров начал спич в обычной манере, то есть безпреамбул и цветистостей.

– Дамы и господа, спектакль хороший, о нем будут писать иговорить. Я вновь убедился, что правильно рассчитал, поставив на Ноя Ноевича ивсю вашу труппу. Особенно порадовала меня госпожа Альтаирская-Луантэн, которуюожидает великое будущее… Если мы найдем общий язык, – прибавил он после паузы,пристально глядя на Элизу. – Позвольте сделать вам, сударыня, небольшойсимволический подарок, смысл которого я объясню чуть позднее.

Он вынул из кармана бархатный футляр, а оттуда очень тонкосделанную розу красноватого золота.

– Какая прелесть! – воскликнула Элиза. – Что за мастерисполнил такую филигранную работу?

– Имя этого мастера – природа, – ответил ей предприниматель.– Вы держите в руках живой бутон, опыленный слоем золотой пыльцы – новейшаятехнология. Благодаря пленке из золота красота живого цветка стала вечной. Онне увянет никогда.

Все захлопали, но капиталист поднял руку.

– Пришло время разъяснить главную цель создания нашей«Театрально-кинематографической компании». Я решил вложить деньги в вашутруппу, потому что Ной Ноевич первым из театральных деятелей осознал, чтоистинно грандиозный успех невозможен без сенсационности. Но это лишь первыйэтап. Теперь, когда о «Ноевом ковчеге» пишут газеты обеих столиц, я предполагаювывести вашу известность на более высокий уровень – сначала всероссийский, азатем и всемирный. Сделать это при помощи театральных гастролей невозможно, ноесть иное средство: кинематограф.