– Не, ну просто песня о старом и главном, – Эдикговорил все с той же широкой улыбочкой. – Как я это люблю, не передать!Словно вновь на любимой работе… Морда, ты ж не первоходка, ну понимать жедолжен, что я тебя все равно расколю. Там, на воле, колол, так что потом неугонишься записывать за вами, бланков не хватало, и здесь расколю…

Эдик резко стер с лица улыбку, ухватив цепкими пальцами,вздернул пленному подбородок.

– Ты понимаешь, морда? Все колятся, – голос Эдика зазвенелот не наигранной злости. – Не дошло еще? Повторяю: все. Я всех гнул, всех,и тебя, говнюк, согну! Нет так, так сяк…

У него получалось. Ненависть, клокотавшая в нем, ощущаласькожей с нескольких метров, как жар от раскаленной печки, и даже Карташ почувствовалсебя в этот момент неуютно. Черт его знает, блефовал Эдик или нет. «А пожалуйчто и нет, – подумал Алексей. – Очень похоже, он по-настоящемузавелся. Видимо, у него пунктик на этом. Когда быкуют у него на глазах, что-тозамыкает в башке. Подстрелил же он того гопника, который к нему на улицеподошел… И хорошо еще, что его посадили раньше меня, а то попал бы к нему вразработку, чего доброго…»

Хотя пленного заметно проняло, он все же нашел силыухмыльнуться:

– Задвинул бы ты свои мусорские замашки, а? Ты тут такой же,как все. А за то, что меня трюмишь, я те карцер-то обеспечу.

– Ну, нехай будет карцер, если тебе так хочется, не впервой…– Эдик ласково улыбнулся. – Эт-точно, это ты прав: мы здесь всеодинаковые… Поэтому и я тоже молчать не буду. Я вот что сделаю: я потом похатам маляву пушу будто ты, сявка приблатненая, размахивал заточкой передомной, ментом, вон его, «вована», – кивок на Алексея, – чуть непоцарапал, а когда мы тебя играючи скрутили и по почкам от души настучали в воспитательныхцелях, ты наябедничал операм… Но и это еще не все. Потом я и с этими оперками,коллегами моими, перетру насчет твоего беспредела. И как думаешь, что онисделают?

Пленный смотрел исподлобья и молчал.

– Правильно думаешь. Они ребятки вообще-то мирные – их нетрогают, и они никого не трогают… и оч-ченно не любят они всяческие ЧП и кипежсреди подопечных… Напрягаться они не любят, видишь ли. А насчет твоего демарша– знаешь, что такое «демарш»? – придется им отрывать попу от стула ичто-то предпринимать. Организовывать, типа, профилактику подобных инцидентов,участить шмоны, закрутить несколько гаечек – дабы не повторилось безобразие,отвечать на жалобы, сочинять докладные о проделанной работе и писатьобъясниловки – как получилось, что не предупредили, не пресекличленовредительство, не поймали за руку… И как после этого к тебе будутотноситься твои дружки – коли из-за тебя, мудака, их лишат водочки по субботами неположенных предметов по хатам?..

– И даже это не все, – позволил себе встрятьКарташ. – Пока прапор нас отседова не попросил, я из тебя бифштекс начнуготовить. С кровью. И братва меня поддержит: не я ведь первый-то начал, это тына меня с булавкой полез. Ну, посижу я тоже потом в карцере, ну и что… Воттеперь действительно все.

– Да че вам от меня надо? Ага, вроде проняло.

– Я вам подробно размазал, как все было!

– Ты мне звездишь, как Троцкий на трибуне, – сказал снехорошим прищуром Эдик. – А я не люблю. Ты дуру судье будешь гнать, а мнебудешь отвечать правду.

– Да пошел ты! – взорвался пленник. – Тебя потомсамого порвут, мусоряга!

– Не понял, – констатировал Эдик и открытыми ладонямиврезал ему по ушам.

Пленник, мяукнув, схватился за голову. Эдик добавил кулакомпо губе.

– И это начало начал. Повторяю вопросы. Кто тебя послал?Чего посулили? Или начинаю превращать тебя в отбивную.

– А что ответку держать придется, не боишься? – пленниквытер кровоточащие губы тыльной стороной ладони. – Перед людьми, а неперед этими баранами, – он кивнул в сторону двери. – Из тебя жепотом…

Бить Эдик умел. И еще раз доказал это, всадив кулак в печеньпленника. Тот застонал, выгнулся дугой, перевернулся на бок.

– Все, начинаем ломать этого козла по-серьезному – сказалЭдик. – Битьем из него не выколотишь. Видать, приходилось терпеть ипохуже. Прижми-ка ему ласты…

Пленник сломался, когда Эдик стал отдавливать ему ногойдетородные причиндалы, грозя превратить хозяйство в омлет. К этому моментунесостоявшийся киллер уже уразумел, что опер настроен крайне серьезно и станетломать до конца, не притормозит ни перед чем.

– Он думал – это мы не всерьез. Ребра намнем и отдадимцирикам, – никак не мог успокоиться Эдик. – А тут оно вон как пошло,да!

– Стой! Хоре! – выпалил пленник, когда у него выдернуликляп. – Говорим…

Он сел, несколько раз глубоко вздохнул.

– Дай закурить.

Эдик молча протянул ему красный «Винстон», поднес огня.

– Погремуха у тебя какая? – спросил Карташ.

– Башан, – ответил пленник.

Карташ заметил, что Эдик внимательно следит за пленником,готовый пресечь поползновения в любой момент.

– Вопросы помнишь или повторить? – продолжал Алексей.

– А че там повторять… Если я тебя положу, пообещалиперевести к психам. Оформить невменяемость, чтоб отсиживал в дурке. Ну, аоттуда человека раньше срока вытащить нетрудно…

– Сюда по мокрому угодил? – догадался Эдик.

– Ну.

– Кто тебе обещал такое счастье? – спросил Карташ.

Назвавшегося Башаном ломало отвечать на этот вопрос:

– Слушай, а ты сам не знаешь, кому дорогу перешел? Люди,которые меня подписали, сами посредники. Их попросили, они и подписали… Ну вотобозвался я, и что вам это дало? Да ни хрена не дало! Ну назову я тех людей,так оно тоже ничего вам не даст.

Эдик склонился над пленником и мягонько так проговорил:

– А можно мы сами решать будем? Не целка все ж таки: даст –не даст… И душевно тебя прошу, ты уж не спотыкайся и не юли. Раз запел, такотвечай, про что спрашивают. Или прикажешь все по новой начинать? И учти, колия только заподозрю… просто заподозрю, что ты опять начал врать… – Эдикмногозначительно ухмыльнулся. – Говори, родной, не тяни.

– Тугарин подписал, – выдавил из себя пленник.

– А-а, – понятливо протянул Эдик. – Вон оно что…

Он повернулся к Карташу

– Знакомый орелик. Карновский Георгий, кажись, Валентинович.Он же Жорик, он же Тугарин. Два раза был под следствием, разок здесь парился,но оба раза от срока уходил. Богатыми тачками занимаются. Раздевают, уводят,перегоняют. Эй, как там тебя… Башан, а в лепших корешах у него до сих пор ходятЮжный и Родик?

Башан усмехнулся:

– Может, и они. А может, и нет. Я тут уже полгода отдыхаю,про их дела не слышу.