– Нет. Это не его вина. Трудно расти без мужчины в доме.

– А что Лик? – Чумазый мужик задумался над собственным вопросом на секунду, но его скривившиеся губы говорили, что он невысокого мнения и о ее старшем. – Так какого хера вам от меня тогда нужно?

– Я просто вижу, какие чудеса вы творите с вашими мальчиками, – вырвалось у нее.

В этом человеке не было жалости. Его суровость, даже по отношению к собственным чадам, была в поселке притчей во языцех.

– Ну и что вы от меня-то хотите?

– Я подумала, может, я дам вам пару фунтов, а вы его возьмете в следующий раз на рыбалку. Или поучите пинать мяч?

По тому, как напряженно задвигались мышцы его лица, она решила, что он размышляет над ее предложением.

– Агнес, мне не нужны ваши деньги.

Агнес почувствовала себя идиоткой. Ей захотелось вернуться к своему пиву, чтобы залить злость и смущение.

– Да. Конечно. Извините, что побеспокоила вас. Я просто подумала. Забудьте об этом.

Она распрямила спину, готовясь перенести свой стыд на другую сторону дороги.

– Постойте. Я же не говорю, что вы ничего не можете сделать для меня.

Большой Джеймси улыбнулся, обнажил свои похожие на ножи зубы. Он сунул руку в масле под грязную жилетку. Провел ладонью по мясистому животу.

После этого с ней долго оставался запах смазки и моторного масла. Его член оказался значительно темнее его тела, словно он его испачкал или, понадеялась она, словно тот затвердел и обесцветился от чрезмерного использования. Он был темный, как куриные окорочка, и ей показалось странным, что он не стал медовым, как остальное тело.

Джеймси был еще тверд, когда застегивал ширинку и ставил Агнес на ноги. Все закончилось очень быстро, и он выпроводил ее из дома Коллин, весь из себя заискивающий и опозоренный. Он действовал как жалкий неудачник, как клиент, который сожалеет, что сделал покупку, но не может вернуть ее продавцу. Он ворчливо сказал, что возьмет ее ребенка в это воскресенье, они будут удить рыбу на канале, в котором полно мусора и щук.

Поначалу Шагги отшатнулся и посмотрел на нее так, будто никогда не слышал идеи хуже. Она тем вечером плакала в ванной, стараясь смыть масло с кожи и чувствуя себя идиоткой. Шагги слышал ее – она в слезах сидела в холодной воде. Она теперь по большей части была трезва, и для него это в лучшую сторону отличалось от ее пьяного «бедная я, несчастная». Он решил проявить интерес к рыбной ловле – что угодно, лишь бы она снова была счастлива.

Он стал планировать, как проведет этот день, составил список, что нужно сделать и что нужно проверить. Он спланировал перекус и одежду, решил, какие вещи положит в свой рюкзак, а какую мелочовку рассует по карманам: сэндвичи с помидорами, игрушечный робот для игры с мальчишками, маленькие пластмассовые очки и рождественский свисток с хлопушкой. Выложив все, что нужно взять, и аккуратно разложив по своим местам, он сел на край кровати, как маленькая терпеливая собачка.

После воскресного завтрака дом напротив начал оживать. Длинноногие мальчишки Макавенни выскочили из двери и принялись грузить пакеты и удочки в кузов отцовского ржавого грузовичка. Френсис принес опарышей в старом ведре из-под штукатурки и закинул его в кузов. Агнес услышала шум и свернула из коридора в спальню Шагги. Она изобразила радостное выражение на лице, посмотрев на потеющего, завернутого в целлофан сына.

– Видишь, я же тебе говорила! – произнесла она, испытывая большее облегчение, чем он.

Шагги не сводил глаз с грузовичка на другой стороне улицы. Он прикоснулся по очереди ко всем карманам водонепроницаемой куртки, как священник во время мессы.

– Я поймаю тебе самую большую в мире рыбу.

– Знаю, что поймаешь, – сказала Агнес, причмокнув.

– М… мне уже идти туда? – спросил он.

Агнес задумалась на секунду. Потом в ней заговорила гордыня.

– Нет, подожди здесь. Мистер Макавенни придет за тобой.

Большой Джеймси вышел на дорогу.

– Мне уже идти? – снова спросил Шагги.

Лик пытался выспаться этим утром. После недели физического труда он с нетерпением ждал продолжительного отдыха. Он слышал их препирательство и испустил приглушенный крик из-под простыней.

– Да иди ты уже, БОГА РАДИ!

– Нет! – Агнес шлепнула нескладную груду под простынями. – Я сказала, мистер Макавенни придет к нам.

Она смотрела, как темнокожий сосед широкими шагами идет по тропинке; толстой ногой он затолкал разбросанные по земле детали машины под стоявшую на кирпичах «кортину». Она чуть не до крови растерла большой палец, пока он переставлял пакеты в кузове, закреплял их шнуром, потом он прошел за машиной и появился на дороге.

Шагги в ожидании нервно ломал руки. Она поправила воротник его куртки.

– Слушай, будь хорошим мальчиком, веди себя с мистером Макавенни, как полагается. Делай, что он тебе скажет. Постарайся не быть для него обузой, договорились?

Она поцеловала его горячий ротик с капелькой пота, блестевшей на верхней губе.

Бугор на кровати Лика заговорил снова.

– Не утони, мудила. Я этого не переживу.

Послышался звук двигателя старой машины, что удивило их обоих. Они увидели, как это чудище слегка подпрыгнуло и накренилось, когда его сняли с ручного тормоза.

Глянув в боковое зеркало, Большой Джеймси вывел машину на дорогу. Лицо мальчика в панике исказилось. Грузовичок стоял на дороге неправильно – капотом не к выезду, а в расширявшийся, как ложка, тупик, за которым начиналось поросшее тростником болото, и у машин, заезжавших сюда, не оставалось иного выбора – только ехать до широкого места, разворачиваться там и возвращаться.

Агнес прикусила губу.

– Я думаю, он хочет развернуться. – Она попыталась поверить в это. – Но, может быть, давай-ка лучше выйдем и подождем у двери.

Мальчик кивнул, его лицо пылало. Они вышли, встали перед дверью, словно актеры, готовые к триумфальному выходу на сцену. Взявшись за руки, они спустились по ступенькам и встали на краю дороги. Зеленый грузовичок развернулся вдалеке и теперь, грохоча, возвращался.

Они стояли на обочине, прямые и гордые, как другие люди могли бы стоять на широком перроне. Она держала его за руку, а он свободной рукой держал влажные сэндвичи с помидорами. Агнес помахала своими окольцованными пальцами.

– Ну, вытри лицо и помни, о чем я тебе сказала.

Грузовичок не замедлил хода. Большой Джеймси даже не взглянул на них. Грузовичок, стреляя глушителем, пронесся мимо, оставив после себя облако сажистой пыли. Они долго стояли, глядя ему вслед.

Когда пыль осела, раздался стук – тук-тук из окна напротив. Коллин Макавенни подняла неподатливую раму и выглянула на