Если бы Паулю удалось освободить Ингольфа от мокрой одежды до того, как оба они впадут в обморочное состояние и уснут от усталости, то у них появился бы шанс выжить. Для спасения жизни практиканта Паулю пришлось с фон Аппеном не церемониться – Херцфельд, с мясом отрывая пуговицы, одним рывком распахнул на фон Аппене рубашку, ибо по-другому у профессора с его негнущимися и дрожащими пальцами не получалось.

– Сразу на первом свидании? – шепотом попытался пошутить практикант и откинул руку в сторону.

Однако его вымученная улыбка больше походила на гримасу.

– Сейчас не до церемоний! – энергично тряся головой, ответил Херцфельд. – Я повидал немало голых людей, и большинство из них были мертвы. Ты тоже скоро умрешь, если быстро не избавишься от своей одежды.

Однако Ингольф никак не давал себя раздеть и сопротивлялся все энергичнее. Он отползал дальше и дальше, пока не уперся в масляный радиатор. Затем собрал все свои силы и приподнялся на локтях.

– Я справлюсь сам, – прошептал он.

Херцфельд с трудом разобрал слова фон Аппена, так как в этот момент зазвонил его мобильник. Он не сразу сообразил, откуда раздался звонок, и тогда Ингольф указательным пальцем ткнул в сторону импровизированного алтаря, на котором мобильный телефон профессора, поставленный еще и на вибрационный режим, отчаянно звоня, вращался вокруг своей оси.

Пауль кивнул и на четвереньках подполз к стоящему рядом стелажу. Цепляясь за его полки, с трудом поднялся на ноги и, тяжело ступая, подошел к алтарю.

– Алло! – произнес он, взяв в руки телефон.

Херцфельд вынужден был ухватить мобильник обеими руками и крепко прижать его к уху, чтобы не уронить. И не столько от дрожи в руках, сколько от того, что он услышал. Голос на другом конце телефонной линии звучал так громко и пронзительно, что донесся даже до Ингольфа.

От испуга практикант застыл, как изваяние, прекратил попытки избавиться от одежды и затравленно посмотрел на профессора.

– Что ты говоришь? – объятый ужасом, переспросил Херцфельд, как только в потоке слов Линды возникла пауза. В этот момент Пауль почувствовал себя таким же беспомощным, как совсем недавно на льду озера. – Как такое могло произойти? – попытался уточнить Херцфельд, чувствуя, как от выкрикиваемых Линдой в истерике слов внутри его усиливается всепроникающий холод.

Тем не менее, чтобы избежать ошибки и убедиться в том, что он все правильно понял, Пауль еще раз переспросил:

– Эндер мертв?

Гельголанд

– Понятия не имею! – взвизгнула Линда и, прижимая одной рукой телефон к уху, другой попыталась еще раз нащупать пульс у коменданта.

Она стояла на коленях рядом с Эндером, который, опираясь спиной о стену и с вытянутыми вперед ногами, полулежал возле входной двери.

– Свет погас, и Эндер ушел. Затем свет снова загорелся, и он появился передо мной с ножом в шее, – затараторила молодая женщина.

На самом деле она могла увидеть только светло-голубую прорезиненную рукоятку ножа. Все указывало на то, что на Мюллера напали сзади, и он обернулся к злоумышленнику лишь в последнюю секунду. Рукоять торчала под углом к шее примерно в двух сантиметрах от затылка, а удар, судя по всему, был нанесен сбоку. Место выхода лезвия не просматривалось.

– Но Эндер все же смог идти? – уточнил Пауль.

Его голос звучал настолько устало и почти безучастно, что Линда невольно задала себе вопрос: «Уж не выпил ли профессор?» Ей казалось, что он должен внимательно слушать каждое ее слово, и такого отношения она явно не ожидала.

– Эндер сделал всего два шага, а потом рухнул прямо мне на руки, – сухо ответила Линда и спросила: – И что мне теперь делать?

«Черт возьми, Пауль, ты объяснил мне только, как разрезать людей, а не как их чинить», – подумала она.

– У нас нет выбора, ты должна немедленно обратиться за помощью, – послышался в телефоне его ответ.

– А к кому? На острове не осталось врачей, по крайней мере так мне сказал Эндер. Кроме того, меня одолевает смертельный страх, что убийца вернется.

В этот момент в ее голове возник облик Дэнни, и ей вспомнилось все самое ужасное: и мертвая кошка в стиральной машине, и видеокассеты, на которых была запечатлена она сама, когда спала, и влажное полотенце, и запах лосьона. Тогда она задала себе еще один вопрос: каким образом безумие ее прошлого может быть связано с сумасшествием настоящего? И чем больше она об этом думала, тем сильнее дрожала ее рука, судорожно сжимавшая телефон.

– Ты можешь запереться там, внизу? – спросил Херцфельд.

– Уже, – ответила она. – Ключ Эндера торчит в замочной скважине. Если неизвестный безумец не проникнет сюда через вентиляционную шахту или еще каким-то невообразимым способом, то мы в безопасности. Правда, я понятия не имею, как долго продержится Эндер.

– Он разве дышит? – удивился Пауль.

– Не знаю, он не двигается.

– Пульс?

Линда прижала указательный и средний пальцы к сонной артерии Эндера, но не была уверена, что действительно что-то почувствовала.

– Если и есть, то очень слабый, – ответила она.

– Кровь?

– Совсем немного.

– Что значит немного? – задыхаясь, переспросил Херцфельд таким голосом, как будто у него самого из горла торчал нож.

– Его комбинезон запачкан кровью, но сильно она из раны не течет.

– Тогда, возможно, нам повезло…

– Повезло?! – не веря своим ушам, переспросила Линда.

– Да, при условии, что не затронуты никакие важные сосуды. Ведь если он смог идти, то это может означать, что спинной мозг не задет.

«Не уверена, что он еще жив», – подумала Линда и сказала:

– Похоже, рана серьезная, Пауль.

В этот момент Линда почувствовала, что у нее на лбу стали образовываться маленькие капли пота, и это вновь напомнило о Дэнни и о шраме от кислоты, который он ей оставил.

«Проклятье, Клеменс! Ты же сказал, что «позаботился» о нем, а что на самом деле?» – подумала молодая женщина и застонала, вытирая тыльной частью ладони пот со лба.

– Следует ли мне вытащить нож? – спросила она, все еще находясь под воздействием воспоминаний о Дэнни.

– Ни в коем случае! И он не должен двигаться! Надо его согреть. Обмотай вокруг него покрывала и…

Судя по звукам, доносившимся из телефона до Линды, не понятно где находившийся Херцфельд открыл какую-то скрипучую дверь и вышел на улицу. Последние его слова утонули в свисте ветра.

– Что еще я должна сделать? – уточнила она, вставая и размышляя о том, где ей взять теплые покрывала, не выходя из прозекторской.

– Дай мне пять минут, – четко произнес Херцфельд.