– Я понимаю, – сказал судья Ашерст довольно сухо. – Вы иваша жена, зная, что Мошер Хигли был убийцей и присвоил себе чужие деньги,зная, что по сути он ограбил Надин Фарр, украл принадлежащее ей по правунаследство, вы не только были заинтересованы в том, чтобы эта истина нераскрылась, но еще и обсуждали то, сколько яда нужно использовать, чтобы Хиглиумер в удобное для вас время, до того, как все могло всплыть наружу.

– Я… мы обсуждали это не как хладнокровные убийцы, а… ну,просто как возможные варианты будущего.

– И вы предположили, что ваша жена убила его. Да, вхорошеньком свете вы оба тут предстаете. Но теперь, невзирая на такие яркиесамохарактеристики, данные вами себе и своей жене, вы считаете, что она его неубивала, только потому, что она вам так сказала?

– Если бы Сью его убила, она бы мне сказала, – пробурчалНьюберн.

– На этой ноте, – заявил судья Ашерст, – суд намеренпрервать заседание. Суд приказывает взять свидетеля под стражу. Суд такжеотдает распоряжение полиции о немедленном аресте Сью Ньюберн, жены свидетеля,по подозрению в убийстве. Заседание возобновится в четыре часа. Присяжным будетпредложено вынести вердикт невиновности, когда заседание возобновится. А покачто слушание приостанавливается.

И судья Ашерст ударил молотком по столу.

Как только отзвучал удар молотка, объявляющий началоперерыва, публика взорвалась. Газетчики впоследствии писали, что даже по меркамдругих дел, в которых принимал участие Перри Мейсон, это был «самый настоящийпандемониум».

Красный от злости, Гамильтон Бергер протолкался сквозь толпуи, пошатываясь, вышел из зала суда. Джексон Ньюберн и его жена былипрепровождены в тюрьму. Очевидцы слышали, как Джексон умолял свою жену сказатьему правду. Сью же со злобным лицом орала на него: «Ты тряпка! Крыса двуличная!Альфонс! Пока я живу, урод, ты не получишь ни цента моих денег!» На чтоДжексон, с надлежащей скромностью и памятуя о свидетелях, отвечал: «Дорогая, ноу тебя нет никаких денег. Да и потом, они тебе больше не понадобятся…»

Делла Стрит и Пол Дрейк поздравляли Мейсона и подзащитную.Надин Фарр находилась в состоянии истерики – то рыдала, то смеялась.

Женщина-полицейский сказала:

– Прошу прощения, но я должна отвести ее в камеру. Суд ведьформально еще не освободил обвиняемую из-под стражи.

Мейсон потрепал Надин по плечу:

– Теперь все будет хорошо, мисс Фарр. Расслабьтесь.

Она кивала, плакала, вытирала слезы, начинала смеяться,затем бросалась обнимать Мейсона и целовать его. Все это сопровождалосьбеспрерывным блеском фотовспышек. Один фоторепортер, не успевший заснять стольтрогательную сценку, попросил:

– Мисс, а вы не могли бы повторить? А то я не успелщелкнуть…

– Бога ради, пожалуйста, – сказала она и охотно повторила.

Женщина-полицейский, понимающе улыбаясь, подождала, покарепортер сделал снимки, после чего увела Надин в камеру.

– Итак, – спросил Дрейк, – что же будет дальше? Что сейчасбудет делать Бергер?

– Бог его знает, – ответил Мейсон. – Но девяносто девятьшансов из ста за то, что он опять будет делать что-то не то.

– Каким образом?

– Ну, наверное, он попытается обвинить Сью Ньюберн вубийстве.

– И?

– На этот раз, – пояснил Мейсон, – у него нет дажепризнания. Он вообще не может доказать наличия корпус деликта, он не можетдоказать, что Мошер Хигли умер от отравления цианистым калием.

– Но, конечно же, показания Джексона Ньюберна…

Мейсон хихикнул.

– В чем дело? – удивился Дрейк.

– Показания Джексона Ньюберна гроша ломаного не стоят, –сказал Мейсон. – Муж не может свидетельствовать против собственной жены без еена то согласия. Так что мы сможем насладиться спектаклем, в котором прокурорБергер, еще недавно характеризуемый в прессе как «сияющий», безнадежно носитсяв порочном круге, словно щенок, увлеченно преследующий собственный хвост, безвсякой надежды схватить его.

– Так ты хочешь сказать, что она сможет выйти сухой из воды,совершив преднамеренное убийство? – спросил Дрейк.

– А кто сказал, что она его совершила?

– Разве ее слова не свидетельствуют об этом?

– Ты пропустил мимо ушей один весьма существенный пункт впризнании Ньюберна, – сказал Мейсон.

– Я вроде бы внимательно слушал.

– Значит, не понял значения этого момента.

– И что же это было?

– Вспомни, – сказал Мейсон. – Когда Джон Локк прибежал вдом, чтобы забрать похищенные Надин пилюли цианида, он послал в ее спальнюкапитана Хьюго, чтобы тот отыскал бутылку. Капитан Хьюго принес ее. В ней нехватало четырех таблеток. Куда они делись, так и не было выяснено.

– Боже мой, шеф, – сказала Делла Стрит, – неужели ты хоть намиг способен вообразить, что Надин Фарр действительно его отравила и…

– Не забывай, что Надин была допрошена под действиемсыворотки правды, – напомнил Мейсон. – Доктор Денэйр – хороший профессионал, ондобился от нее нужной реакции. Она изложила историю, которую считала истинной.

– Но бутылка с цианидом… Шеф, если верить Джону Локку, тоэта бутылка, за исключением четырех таблеток, уже была унесена из дома к томумоменту, когда варили шоколад!

– Правильно, – сказал Мейсон. – Но для отравления и четырехтаблеток достаточно.

– Но все же ее история правдива. Она действительно взялабутылку с заменителем сахара…

– Эта бутылка с заменителем, – сказал Мейсон, – была брошенав озеро. Затем она была найдена. Гамильтон Бергер присвоил ей имя «Вещественноедоказательство Б». То есть это бутылка с дробью из охотничьих патронов. И в нейна самом деле эрзац-сахар.

– Но тогда, – спросил Пол Дрейк, – как же умер Мошер Хигли?

– Есть еще один вариант, – ответил Мейсон, – и я думаю, вывсе проглядели один существенный момент в признании Ньюберна. Именно: когда егожена спускалась в столовую, она никого там не застала – ни Надин Фарр, никапитана Хьюго, а на плите стоял чайник, в котором согревалась смесь дляшоколада.

– И ты думаешь, что она именно в этот момент бросила яд вчайник?

Мейсон покачал головой и сказал:

– Надин в это время была в супермаркете, а вот что насчеткапитана Хьюго?

– А что с ним?