— Дожил! — Костя хохотнул. — Уже к себе домой на цыпочках пробираешься. — Деньги нужны?

— С деньгами порядок, а вот паспорт не помешает.

— Какой?

— Российский.

— Не вопрос. — Он аккуратно загасил сигарету. — Сегодня отдохнем, а завтра поутру все и оформим.

— А когда поеду?

— В ночь, — ответил он. — Вместе со мной. — Костя взял стакан и предложил: — Давай по последней, не чокаясь.

— Давай.

Автоколонна, состоящая из внедорожника и двух грузовых фур, выкатилась из леса на грунтовку и двинулась на северо-восток.

— Ну вот, а ты боялся, — весело проговорил Костя. — Тихо и спокойно, не то что через горный перевал за речкой.

— Ну, не скажи, — отозвался издали персонаж, отдаленно напоминающий меня, Михаил Ильич Сидоров, житель подмосковных Луховиц, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, холост, может, даже не судим. — У вас в лесу темно как ночью в шахте. И как ты только в овраг не навернулся?

— Да уж, — согласился Буторин. — Места здесь дикие. Мы сюда джигитов свозили, показали, где будем закапывать.

— И как?

— Сразу успокоились и нехорошо запахли, — пояснил он. — А поначалу такие крутые были. Один вообще все время рычал как лев. Кстати, сильно смахивал на Мусу из третьего отделения, помнишь такого?

Я прекрасно помнил Мусу Гамишева. Уверен, он меня тоже не забыл, по крайней мере, очень настойчиво это обещал.

— Еще встретимся, собака! — заявил этот фрукт и выплюнул передний зуб, вдруг ставший совершенно лишним.

Мы радикально разошлись во мнениях по вопросу внебюджетного финансирования, то есть он хотел отжать у меня денег, а я пожадничал. Дело было, как сейчас помню, в ноябре. К тому времени я успел отслужить целых шесть месяцев, а ему ровно столько же оставалось до заслуженного дембеля. Вот ефрейтор и решил, что имеет полное право разжиться моими деньгами.

Поганый, вообще-то, был парень, этот самый Гамишев, обожал по поводу и без такового докопаться до кого-нибудь из молодых, припахать, настучать в грудь или просто занять денег без отдачи. Меня, как и все остальные старики из роты, он старался не трогать, боялся Костю. Но однажды все-таки не сдержался. Подкараулил за палатками и вежливо попросил пятьдесят афоней. Так мы, воины-интернационалисты, именовали афгани, национальную валюту страны пребывания.

— Очень надо, брат, — заявил он и протянул не очень чистую ладонь. — После пятнадцатого сразу верну, честью клянусь.

— Рад бы. — Я развел руками. — Но сам на мели. Извини.

Я помнил первое правило, преподанное мне Буториным: со старшими без нужды не быковать.

— Хорошо, — согласился он. — К вечеру достанешь и принесешь. Семьдесят.

— Ты же просил только полтинник, — удивился я.

— Двадцать афоней штрафа, — заявил Гамишев и нагло усмехнулся. — Ну, что встал? Пошел!

— А может, ты сам пойдешь? — Я не сдержался и подробно объяснил, куда и как.

Он почему-то обиделся и двинул меня в грудь. Я, в свою очередь, дал ему по печени. Второе правило от Буторина звучало так: «Если махаловки не избежать, то бей больно». С этим сложилось. Невезучий заемщик посидел на корточках, потом проохался и вызвал меня на честный бой, один на один.

Когда я заявился на место будущего поединка, то обнаружил там весь Кавказ из нашей роты, даже московского армянина Мишку Агасяна, которого до этого искренне считал земляком. И замесили бы они меня в тесто, ежели бы не все тот же Костя Буторин. Уезжая в Кабул, он попросил кое-кого из стариков нашего отделения за мной присмотреть. Так они и сделали, пришли вчетвером и обгадили горячим южным парням всю малину.

Поэтому дрались мы с Мусой все-таки по-честному. Напихал я ему тогда очень даже не слабо, потому что обиделся.

Через неделю в роту попутным бортом вернулся орденоносец Костя. Он, разумеется, узнал о том, что тут произошло без него, и для начала надавал мне подзатыльников за то, что я булки расслабил, а уже потом разыскал Гамишева и душевно с ним потолковал. Тот потом до самого отъезда оббегал меня за сто метров.

Кстати, мы все-таки встретились с ним в девяносто девятом, в горах Кавказа, но он меня, к счастью, не узнал. Впрочем, это опять совсем другая история.

Мы свернули налево. Впереди показались живописные развалины, озаренные тусклым лунным светом и удивительно напоминающие декорации к импортному фильму ужасов.

— Что это?

— Раньше здесь была ферма, — отозвался Костя. — Тут рация на его плече подала признаки жизни, он нажал на кнопку и свистнул в микрофон. — А сейчас здесь колбасная фабрика.

— Не понял.

— А хрен ли понимать? Мы здесь колбасим.

Машины въехали во двор через пролом в стене. Нам в глаза с двух сторон ударил свет фар.

— Бдительность — наше оружие, — проворчал Буторин и три раза просигналил, длинно, коротко и еще раз длинно. Свет тут же погас.

— Кто это?

— Менты, кто же еще? — Костя глянул на часы. — Молодцы, сегодня успели вовремя. В прошлый раз прикатили на целый час позже и попали под раздачу.

Для тех, кто еще не понял. Грамотно таскать грузы через границу, то бишь колбасить, можно только при тесном взаимодействии всех до единой силовых и прочих структур. Если хоть одна из них выпадет из общей системы или начнет тянуть одеяло на себя, то ничего хорошего не выйдет. Денег никто не заработает.

Именно поэтому каждую неделю в лесочке возле памятника бывшим братским народам и собираются представители всех сторон, задействованных в этом нелегком деле. Умные люди согласовывают планы и графики, пилят деньги, решают вопросы, слегка выпивают. Дела у них идут прекрасно, просто на зависть.

Ворота распахнулись, внедорожник и обе фуры закатились вовнутрь. Костя остановил машину, я вылез, огляделся и аж присвистнул от удивления.

Да уж, на такое действительно стоило посмотреть. Внутри колхозной развалюхи кипела работа. Замерли у пандусов грузовики с раскрытыми бортами, сновали туда-сюда деловитые и на удивление трезвые работяги, раскатывали автопогрузчики. Тут же за столом какая-то тетка выписывала накладные.

— Ладно. — Буторин опять посмотрел на часы. — Сто двадцать минут у нас есть. Куда тебя отвезти? — Он развернул на капоте крупномасштабную карту.

— Вот сюда. — Я ткнул пальцем. — Я выйду через три километра после выезда на шоссе.

— Стас! — Костя положил руку мне на плечо.

— Да, командир. — Я повернулся к нему и достал из кармана пачку сигарет.

— Здесь не курят, — сказал он и посмотрел мне в глаза.

— Что?.. — осведомился я.