Скажите, вам доводилось смотреть телевизор в трезвом виде? Если да, то вы не можете не отметить тот факт, что почти все наши выдающиеся политики и представители так называемой деловой элиты за последнее время здорово похорошели.

Они вставили новые зубы, подправили морды лиц, научились красиво укладывать волосенки, обзавелись элегантными костюмами от сами понимаете кого, модельной обувкой и рубашечками, пошитыми на заказ в Италии. Один воротник каждой из них стоит намного дороже корзиночки с объедками, издевательски именуемой потребительской.

Но все они по-прежнему чертовски похожи на тех непрезентабельных типов, которыми, собственно говоря, и были до того, как на них свалились слава и богатства: младшими научными сотрудниками из занюханных НИИ, фарцовщиками, спекулянтами или мошенниками. Один, например, такой вечно небритый, прямо вылитый мелкий воришка на доверии. Изредка встречающиеся исключения только подтверждают это общее правило.

Зато слегка помятый человек лет шестидесяти пяти, сидящий передо мной, выглядел самым настоящим джентльменом. Несмотря на то, что одет был в старые трикотажные спортивные штаны, сильно растянутые на коленях, футболку не по размеру и шерстяную кофту весьма странного вида. Это потому, что его долго и старательно обучали им быть.

Сначала в академии, куда он поступил из войск каким-нибудь старшим лейтенантом, неделями не вылезавшим из портупеи. Поначалу, я уверен, галстук сдавливал ему шею. Пиджак штатского образца сидел на нем как седло на той корове. В брюках, не заправленных в сапоги, бедняга чувствовал себя так же неловко, как собака на заборе.

Потом он привык к новой форме одежды, можно сказать, сжился с ней. Потому что учить у нас умеют.

— Добрый вечера уважаемый Павел Григорьевич, — учтиво произнес я. — Вопросы, просьбы? Можете даже выругаться. Ручаюсь, мы не обидимся.

— Начнем с просьб, — сказал он и изящно стряхнул с сигареты излишек пепла. — Нельзя ли одолжить у вас что-нибудь огнестрельное или, на крайний случай, чугунную сковородку?

— Зачем?

— Немного наказать этого молодого человека. — Павел Григорьевич кивнул в сторону Благородного дона.

Тот пристыженно опустил голову. Кончики его ушей приятно порозовели.

— За что, интересно?

— За третий заход в трефу на шести пиках. — Тут последовал еще один кивок, на сей раз в сторону Графа. — Он должен был остаться без одной, а получилось, что без виста остался я. Вы опростоволосились, юноша, — сказал Павел Григорьевич, и у Благородного дона даже шея покраснела. — Благодаря вам не сыграл мой пиковый король. За такое в приличном обществе бьют шандалами.

— С этим все ясно, — сказал я и тоже закурил. — Виновный будет строго наказан, обещаю. Давайте-ка перейдем к вопросам.

— Давайте, — охотно согласился он. — Меня взяли на улице. — Джентльмен наклонил голову. — Причем достаточно грамотно. Двадцать лет назад то же самое со мной проделала контрразведка одной из стран Западной Европы. У ваших получилось намного чище.

— Стараемся, — заявил Геша. — Могем, если очень захочем.

— Вот только меня несколько удивил выбор места. — Павел Григорьевич мило улыбнулся. — Думаю, на подходе к дому было бы удобнее.

— Там вас тоже ждали. — Граф выложил на стол три фотографии. — Вот этот паренек дежурил в проходном дворе, еще двое сидели в машине, а сей красавец гулял возле подъезда.

— Еще один торчал на лестничной клетке этажом выше вашей квартиры, — добавил Благородный дон.

— Вот как?.. Да, интересно. — Наш клиент разложил фото в ряд и осведомился: — Мальчики из спецслужб?

— Какие-то мутные фраера, — изящно выразился Геша. — Интересные ребята, молодые, накачанные, прилично одетые. Вот только не из наших, это точно.

Геша сам прогулялся туда, заметил кое-что интересное и занес себе в память. Например, номера машин, все, как позже выяснилось, левые. А также то, что этим ребятам активно помогал самый настоящий старший лейтенант милиции, тамошний участковый.

Что же касается его лексики, то все мы родом из детства. У Садко оно прошло в одном милом городке за сто первым километром от столицы. Там у них по фене способны изъясняться все без исключения, начиная с мэра.

— Вот, значит, как, — сказал Павел Григорьевич. — Получается, что вы их опередили.

— В масть, — подтвердил Геша.

— Так кому и зачем понадобился старый, больной, всеми забытый отставной?..

— Резидент ГРУ в Греции в конце восьмидесятых, — быстро проговорил Граф, прежде молчавший. — Нам хотелось бы кое-что уточнить. Вы не беспокойтесь, Павел

Григорьевич. Через несколько дней, когда все закончится, вас отвезут домой и даже выплатят компенсацию за причиненные неудобства.

— Что закончится? — уточнил экс-резидент и достал из портсигара сигаретку.

— То, что началось.

— Благодарю. — Он прикурил от моей зажигалки и затянулся. — Не спрашиваю, кто вы, ребята.

— Почему?

— Догадался. — Павел Григорьевич аккуратно провел кончиком сигареты по донышку пепельницы. — Что ж, задавайте ваши вопросы.

Мои приятели дружно поднялись и двинулись на выход.

— Итак?

— Сколько оперативных сотрудников насчитывало ваше подразделение? — осведомился я.

— Шесть человек в восемьдесят восьмом и пять в восемьдесят девятом, — не задумываясь, ответил клиент. — Не считая меня.

— Начнем с восемьдесят восьмого года. Давайте подробно о каждом.

— Начну с Соловьева. Мы его называли майор Какаду, уж больно был похож на попугая. Ни одной вербовки за всю командировку. Языком за два года толком не овладел, с информацией работать не научился. Одним словом, полнейший ноль.

— Почему его не отправили назад в Союз?

— Он был секретарем партийной организации, плюс родной дядя в генштабе.

— Понятно.

— Грабовецкий — хваткий парень, жаль, немного резковат. В спецназе ему цены бы не было. Новоселов — толковый оперативник. — Мой собеседник вздохнул. — Только вот выпивка в нашей работе — не более чем средство для добывания информации. А он иногда слишком уж увлекался ею. Глушков — три вербовки, штук пять благодарностей из Москвы за информацию. За предыдущую командировку на Ближний Восток получил орден. Миша у нас считался звездой, почти два года был лучшим, пока…

— Что?

— Понимаете, я в системе с шестьдесят девятого года, с семьдесят четвертого на загранработе. Десять командировок, из них шесть резидентом.

— И?..

— Научился разбираться в людях. Бывает, прибудет новый офицер, еще толком к работе не приступил, а я уже знаю, что дело пойдет. Или, наоборот, и с языком у парня полный порядок, и толковый, и обаятельный, а ничего хорошего. В лучшем случае проработает два года на подхвате, а потом в Союз, куда-нибудь в Сибирь или на курсы преподавателем.