Ну чего он возится?! Непонятно, что здесь происходит, но понятно главное, – из места, где тебя сначала обстреливают, а затем начинают летать оторванные конечности, надо сваливать, как можно быстрее.

Затрещала коробка передач. Так грубо ее любят переключать не опытные водители, а ученики, первый раз севшие за руль. Или варвары. Или, что вероятнее – очень испуганные люди. Грузовик ушел в поворот, едва не врезавшись бортом в стену. При этом он пару раз нехорошо подпрыгнул, проезжая по разбросанным повсюду телам.

– Ходу! – вновь заорал Бабник.

Голос его стал неузнаваем, коротышка будто в состоянии нечеловеческого напряжения пребывал. Скорее всего – так и есть. Карат догадался, что тот применяет какое-то умение, способное выручить в сложившейся ситуации.

Это для Карата ситуация почти полностью непонятна, а Бабник со своей позиции явно разглядел больше, или без помощи зрения выяснил, что именно сейчас полагается делать. Вот и делает.

Приникнув к бойнице, Карат попытался разглядеть, что происходит позади грузовика. Но тщетно: и угол обзора неудобный, и освещения нет. Одно понятно, что бой, разгоревшийся на другом краю поселка, не утихает. Там уже столько пожаров, что сплошное зарево поднялось.

Мимо промелькнула бетонная будка караулки, капитально устроенный шлагбаум перед ней оказался поднят. В отблесках пожара Карат разглядел одинокую фигуру, лежавшую в раскрытых дверях.

Убитый караульный? Или кто-то из нападающих?

Да какая разница. Главное Карат уже уяснил, – только что на поселок напала многочисленная, грамотная и хорошо скоординированная сила. Скрытно подошли, внезапно ударили, оттянули силы защитников в одну сторону, чтобы пробраться им в тыл с другой. Они явно не впервые такое проворачивают, уж больно четко всё отработанно.

Но что-то вмешалось в их продуманный расклад. Там, под стеной, перед которой Карат уже начал прощаться с жизнью, нападающим пустили кровь.

Даже смерть одного опытного иммунного – серьезная потеря. А сколько там полегло? Три? Пять? Семь? Десять? Где-то столько Карат смог разглядеть.

И порвали их всех в считанные секунды.

Давай Снежок. Ходу отсюда. Куда угодно гони, лишь бы побыстрее и подальше.

Только когда отъехали на пару километров, Карат решился отодвинуться от бойницы и перебраться к Диане. Девочка, как и было приказано, продолжала скрываться за ящиком, только сменила позицию. Теперь лежала не позади, а впереди. Разумно, ведь, логически рассуждая, сейчас больше всего шансов словить пулю с кормы. Где-то там остались люди, жестко обстрелявшие грузовик.

– Ди, ты как?

– Со мной всё нормально. В меня не попали.

– Шуст?! – крикнул Карат.

Товарищ, не отрываясь от бойницы по своему борту, буркнул:

– Шуста пули не берут.

Осталось спросить кота, но в отблесках света от крохотного фонарика, которым размахивал Бабник, Карат разглядел сверкающие глаза серого и тратить время на объяснение с ним не стал.

С Грандом порядок – это понятно.

– Точно не попали? – решил уточнить еще раз, потому как девочка – самый слабый и ненадежный член команды и способна повести себя неадекватно после случившегося.

– Да точно, точно, не волнуйся. Но на мне кровь.

– Откуда?!

– Не знаю. Сверху капает. Я не знаю, почему она сверху капает.

Поднявшись, Карат ухватился за лесенку, нащупал нижнюю перекладину и полез наверх. Забраться в пулеметное гнездо не получилось, оно, как и следовало ожидать, было занято Шахтером.

Точнее – его телом. Глаза иммунных не сказать, что кошачьи, но подмигиваний фонарика Бабника хватило, чтобы разглядеть разбитую тяжелой пулей голову. Всё, что выше верхней челюсти, или оторвано, или превратилось в уродливое месиво. Кваз погиб мгновенно, но остался висеть на хитроумно выгнутых упорах. Те даже мертвеца удерживали надежно.

Спустившись, Карат ладонью стер с лица чужую кровь и присев над Бабником, сообщил нехорошую новость:

– Шахтера убили.

– И Снежка, – буркнул коротышка, зачем-то тряся Лохматого.

– Откуда про Снежка знаешь?

– Снег так не водит, даже если ему руки-ноги оторвать. Значит, Снег накрылся полностью, и за рулем теперь Чак. А Чак так водит, что лучше тупую бабу вместо него посадить.

Вновь встряхнув Лохматого, Бабник чуть ли не заорал ему в лицо:

– Как они нас так быстро нашли?! Кто слил?! Какой козёл нас сдал?! Кончай молчать! Говори, пока я тебе яйца не оторвал!

Нехорошо забулькав, сектант простонал и хрипя, выдал рваную фразу:

– Зверя Сабины… Юпитера отпустили… а потом его отследили по метке… Наверное… Он мог найти… мог… Я увидел его, когда меня… я…

Карат при первом слове резко напрягся. Давно прошли те времена, когда при упоминании Юпитера мысли переключались на астрономию.

Сейчас они переключились на дела давно минувших дней. На некоторые неприятные особенности культовых обрядов килдингов, на массовое жертвоприношение, на элитника, сидевшего в цепях и смотревшего на Карата так, как ребенок смотрит на любимые сладости.

В упор смотрел и слюной захлебывался.

Бабник выпрямился, брезгливо отер ладони об одежду Лохматого, буднично пояснив:

– Этот тоже свое поймал, ему печень порвало. Как угомонится, надо дохлятину сбросить.

– А что он говорил? Что ты узнать успел?

– Ты не поймешь.

– А вдруг пойму.

– Интересные дела получаются: я его не понял, так с чего ты поймешь?

– Я слышал, он что-то говорил про Юпитера.

– Ты знаешь, о чём он? – подобрался коротышка, уставившись на Карата сузившимися глазами.

– Допустим, догадываюсь. Так ты скажешь, в чём тут дело? Мы с тобой в одной лодке, ты задрал уже тайны разводить.

– Не все тайны мои, а о некоторых лучше перед родной мамочкой не заикаться.

– Ты потерял двоих. Мы все могли там, в поселке, остаться. Ну давай и дальше в секреты поиграем, может быстрее подохнем…

– Ладно, хрен с тобой. Я так понимаю, как приманка, мы сыграли нормально. Что от нас ждали, то и сделали. К нам никаких вопросов быть не может. Только вместо мышки к мышеловке вышел матерый волчара. Разнес нахрен и мышеловку, и весь дом.

– Это я и сам понял.

– Волчара неправильно. Правильнее – африканский лев. В смысле – львица.

– О чём ты?

– О том, что это Сабина.

– Сабина?!

– Слышал о такой?

– Даже видел.

– Ну нихрена себе. И почему до сих пор живой?