Глянув на охотника, я последовал его примеру и лег на скамейку рядом. С минуту ехали в полном молчании. Вагон мерно покачивало, а колеса отбивали монотонный ритм, убаюкивая и успокаивая.

– Поздно приедем, – вздохнул я. – С вокзала придется такси брать до школы.

– На фига, – Федор открыл глаза и, повернувшись на бок, посмотрел на меня. – Ко мне поедем, там и переночуешь. Выделю тебе шикарный диван, выспишься на ура и завтра к подъему будешь на месте. Заодно и отчет мне поможешь составить, пора бы тебе самому бумажной работой заниматься.

– Хорошо, – легко согласился я. Ловить на вокзале такси за бешеные бабки и возвращаться в общежитие отчаянно не хотелось. – Только я отчеты составлять не умею.

– Научу, – уже сквозь сон пообещал Федор. – Там совсем все просто, пишешь, что и как было, сколько и чего потрачено, чего потеряно или утоплено, сухой остаток и прочее, а главное, выводы по операции. Выводы – это наше все.

– Хорошо, – согласился я и, закрыв глаза, провалился в черную пустоту забытья без красок и сновидений.

В последние месяцы моего обучения не было ни особых событий, ни потрясений. Наши отношения с Верой, как мы ни пытались, потихоньку сошли на нет. Начинающая журналистка была безумно милой и интеллигентной девушкой, но в то же время рассудительной и опасливой.

Вадим назвал наш разрыв предательством чистой воды, но я был целиком на стороне бывшей подруги. Расстались мы мирно, по-дружески, понимая, чем могут грозить подобные отношения и во что они чуть было не вылились. Сам разрыв я на удивление перенос легко. Не было ни хандры, ни депрессии, ни прострации или бессонных ночей, и вообще ничего такого, что обычно входит в комплект брошенного мужчины, в силу того что брошенным я себя не считал.

– Ничего, – кивал мой сосед. – Не расстраивайся ты из-за Верки, таких, как она, еще предостаточно в твоей жизни будет, только отмахиваться успевай. Да и ты правильно сделал, с другой стороны. Одна ведьма тебя достала, так почему бы другой тот же трюк не провернуть.

– Ладно, – отмахнулся я. – Все бы тебе о грустном. Ты бы лучше к экзаменам готовился, ведь на носу уже.

– На носу веснушки, – хмыкнул Кузнечик, – а к экзаменам надо в последний момент готовиться, это я тебе как курсант курсанту говорю. Кстати, что у тебя по стрельбе? Завтра зачет, не забыл?

О зачете по стрельбе из автоматического оружия я помнил постоянно, так как природной меткостью не располагал, да и подпорченное зрение давало о себе знать на каждых стрельбах.

– Готовлюсь, – кивнул я. – Вчера у зама по вооружению выклянчил четыре обоймы и все расстрелял за полчаса.

– Мне бы минут на пять хватило, – хмыкнул Вадим.

– Тебе на пять, а мне на тридцать, – я пожал плечами и перевернул страницу газеты. – Я же не палил, а стрелял.

– Ну и как? Получается?

– Норматив сдам, – уверенно кивнул я, – меня больше рукопашный бой беспокоит.

– Меня тоже, – согласился Кузнечик, – но больше всего меня беспокоят мои ребра. Это же надо было поставить меня в спарринг со Скандинавом, он же бугай нездоровый. Кулаки что моя голова каждый. Славику вообще рукопашка не нужна, с его-то габаритами.

– На ужин? – предложил я, глянув на часы.

– Легко, – вскочив с кровати, Вадим принялся шнуровать берцы. – Пожрать – это мы завсегда за и в жизни не пропустим.

В столовой в этот день собралась достаточно пестрая и многочисленная толпа. Учебный процесс шел полным ходом, и почти половина курсантов с нетерпением ожидали выпускных экзаменов и аттестаций, да и полевых выходов, как у нас называли охоты, давно уже не происходило.

Встав в небольшую очередь перед раздачей, я поделился своими мыслями с соседом.

– А ты прав, – кивнул Вадим. – У меня тоже что-то выездов с куратором не было. Месяц скоро пойдет, как в последний раз нечисть гоняли, а денежка-то имеет свойство заканчиваться.

– Все бы тебе денежка, – улыбнулся я. – Меня сама пауза напрягает. Вот нет заказов, нет, а потом как хлынет, что прорвавшаяся плотина. Как бы не сломала.

– Пессимист, – отмахнулся от моих слов Кузнечик. – Я вот что думаю, дружище. Больше заказов – больше денег. Больше денег – лучше снаряга. Лучше снаряга – безопаснее охота. Безопаснее охота – легче жить…

– Тихо, тихо, – притормозил я приятеля. – Этак ты до вечера не остановишься.

– Вот то-то и оно, – Вадим назидательно поднял палец вверх. – Нет у этого затишья плохой стороны, только хорошие. Да и, в конце концов, не перебили же мы всех супостатов. Мы же не геноцидом занимаемся. Вот ведьма, к примеру. Если живет тихо, людям не мешает и злодейств разных не творит, ну так и пусть себе живет, или оборотень тот же. Ну, подумаешь, овцу задрал, так волки не в пример больший урон стаду наносят, и никто их поголовно не истребляет. Так, постреляют раз в сезон для острастки, да и ладно.

– Согласен, – кивнул я. – Просто понять не могут. Ведь не рождается же человек, скажем, вампиром или оборотнем?

– Вместо того чтобы спать на занятиях, лучше матчасть учи. – Подхватив свой поднос, Вадим потопал к свободному месту. – Ты же сам знаешь, что модификации подобного уровня переходят от одного субъекта к другому посредством заражения крови. Сунул порезанный палец в глаз вампира – и вот тебе готовая нежить.

– Ну, хорошо, – согласился я. – С вампирами и оборотнями, будь они неладны, мы, скажем, разобрались. Но вот возьмем простой пример – черные. Как ты это объяснишь?

– Сектанты, – отмахнулся Кузнечик. – Самые настоящие. Мало ли придурков по Земле-матушке, да и зомбирование и подсаживание на наркотики давно известны, а то, что рыба дохнет да дети болеют, так поверь мне, в моногородах, где чадит какой-нибудь завод по производству гудрона или переработке нефти, ситуация ничуть не лучше.

– Положим, сектанты, – продолжил я. – Ну, а как ты объяснишь ведьм, домовых, русалок, кикимор, водяных? Как, я спрашиваю?

Быстро прикончив гороховый суп, Вадим с энтузиазмом облизал ложку и, отодвинув опустевшую миску, принялся за второе.

– Касательно первых, – начал он с набитым ртом, – так дуры бешеные, с отклонениями. У психически больных силы больше чем требуется, а по поводу твоего фольклора, так чистой воды генетические мутации. У нас они кикиморами зовутся, а на западе в сороковых они в цирках выступали и, кстати, прилично на этом денег имели. Согрешит какая-нибудь девица под наркотой или алкоголем, а потом ребеночек волосатый растет. Среди этих «красавцев» в итоге получались неплохие дельцы, коммерсанты высшей пробы, но это исключение из правил, а правило – вон оно под лавкой забилось. В голове каша, в зубах крыса, в глазах злость и затравленность.

– Это ты к ужину удачно про крысу вспомнил, – скривился я.

– Извини. – Вадим отхлебнул сока из стакана. – Постоянно забываю, как вам легко испортить аппетит. Мне хоть про что рассказывай, а ем я с удовольствием, и ничто это испортить не способно. Да ладно про аппетит, тот же сон. Никогда людей не понимал, которые завертят голову полотенцем, и только тогда спят. Хочешь спать, заснешь при каком угодно шуме и в самой нелепой позе, какую только можно представить. Я пока служил, у нас народ на плацу перед вечерней проверкой умудрялся стоя спать, как кони боевые. Доходит дело до нужного персонажа, назовет дежурный его фамилию, он глаза откроет, рявкнет: «Я!» – и дальше дрыхнуть, и не падали. Изнеженное общество – это общество без будущего.