– В каком смысле устала? Что, совсем?.. Ай, нюня моя! Чтобедный несчастный Хнык сделал вашему мечу? Взял у него в долг и не отдал?Обидел его маму? Почему ему так хочется меня прикончить?

Рука Мефа снова дрогнула. Заметно было, что клинку Древнирасуккуб сильно не нравится. Его конец стал подозрительно изгибаться. Поняв, чемон рискует, суккуб взвизгнул.

– Не затягивай! Чем быстрее ты все расскажешь, тем большешансов, что я сумею убрать его в ножны, – заметил Меф.

Перепуганный Хнык облизал губы и, не сводя глаз скривящегося клинка, затрещал, как счетчик Гейгера.

– Гервег! Новый советник Лигула! Он хочет, чтобы я выманилДаф из резиденции. Придумал бы все, что угодно, но чтобы она хотя бы на минутувышла наружу.

– Зачем?

– Уберите меч!.. Он меня щекочет!.. Они пришлют стражей,чтобы Даф схватили и доставили в Тартар.

Меф кивнул. Это он и без того знал.

– Зачем?

– Да не знаю я, правда не знаю… Кто я такой, чтобы сам Лигулоткрыл мне тайну? Я жалкий, я ничтожный, я…

– Рука разжимается. Я предупреждал, чтобы ты не тянул… Когдаты должен выманить Даф?

– Вечером второго числа, наследник. Больше я ничего не знаю!Ничего!

На этот раз Меф ему поверил. Срок, названный Хныком, вполнесовпадал со сроком, о котором упоминал советник Лигула. Итак, второго февраля.Усмирив клинок, Меф спрятал его в ножны. Меч Древнира разочарованно зазвенел.Он предпочел бы не оставлять суккуба в живых.

– Что нам делать, наследник? Если Гервег или Лигул узнают,что я проболтался, бедного Хныка убьют, совсем убьют… – протягивая к нему руки– одну тонкую, женскую, и другую, грубую и сильную, спросил суккуб.

Меф изучающе посмотрел на него. Насколько можно доверятьсуккубу? Хотя дело и так зашло слишком далеко.

– Они не узнают. Во всяком случае, не от меня! Но держись отДаф подальше. Тебе все понятно? Клянусь эйдосом, увижу рядом с Даф – зарублю.

Суккуб быстро заглянул в темные глаза Мефа и торопливозакивал:

– Конечно, наследник! Хнык все понимает! Если Хныка не убьетЛигул, его убьет Буслаев… Не убьет Буслаев – убьют Арей или светлая… Хныку себяжалко. Почему он, такой красивый, должен всех бояться? Почему все не могутпросто любить Хныка, гладить его, целовать? Вначале спинку, потом шейку, потомушки, потом, возможно, животик…

Меф передернулся.

– Оставь свои фантазии для доктора Фрейда! Сгинь!

Суккуб жалко улыбнулся женской половиной рта.

– Хорошо, наследник! Хнык все понимает. Хнык не хочетумирать. Он попытается затеряться… Он не сунется к Даф. Он обманет Лигула,обманет Гервега, всех обманет. Он знает местечко, где его никто не найдет.Никто и никогда… Хнык заляжет на дно.

– Ни Лигул, ни Гервег не должны знать, что мы с тобойвстречались! – предупредил Меф.

Суккуб закивал так поспешно, что едва не потерял голову:

– Само собой! Хнык ни с кем не встречался!.. Он одинокий,совсем одинокий… Никогда ни с кем не встречался!.. Как вы думаете, наследник,Хныка кто-нибудь когда-нибудь полюбит большой и чистой любовью? Или все егобудут только подло желать?

Меф досадливо отмахнулся. Ему было уже не до суккуба. А тотвсе не отставал. Ощущал жар непроданного эйдоса и, теряя голову, жался к Мефу,как голодная собака. Приседал, вставал на цыпочки.

– Какой-то мудрец, нет, не я – какой же я мудрец? я всеголишь скромный гений! – говорил, что неразделенной любви не бывает. Бываеттолько неразделенная похоть… Мысль какая, а?

Меф потянулся к ножнам. Уловив его движение, суккуботпрыгнул.

– Все-все! Меня уже нету! Я залег на дно! Я просто милоевоспоминание, ваш сладкий сон в июньскую ночь!

То и дело оглядываясь, Хнык быстро направился к выходу, новдруг остановился и, нелепо щурясь, что у суккубов, выверенных до последнейноты, было верным признаком искренности, быстро крикнул:

– Берегите вашу великую любовь! В нашем замусоренномстрастями мире давно не было ничего такого же красивого!.. Даже мы, суккубы, вумилении. Мы умеем ценить прекрасное. И не думайте: Хнык умеет бытьблагодарным! Чмоки-чпоки, наследник!

Суккуб лукаво подмигнул Мефу миндалевидным правым глазом ирастаял.

Человек должен возвыситься над жизнью, он должен понять, чтовсе события и происшествия, радости и страдания не затрагивают ее лучшей иинтимной части.

Артур Шопенгауэр

Меф вышел из душевой, миновал раздевалку и свернул в один изпроходов, где вдоль стены тянулись длинные гофрированные трубы. В концекоридора была приоткрытая дверь, в которую Меф и заглянул. Почти все небольшоепомещение занимал неглубокий квадратный бассейн, из тех, что обычно устраиваютв банях. С его поручней свисал старый полосатый халат. Меф узнал его: это былхалат Арея, подаренный мечнику одним стражем из Бухары.

Почти сразу из парной раздался шипящий звук, какой бывает,когда поддаешь пару. Значит, Арей все еще был здесь. Меф скинул свитер, рубашкуи потянул на себя дверь парной. Ему показалось, что он оказался в гееннеогненной. В полутемной парной висело колеблющееся марево. Камни были накаленыдокрасна.

– Закрывай скорее дверь, мальчик мой! Ты хочешь менязаморозить? Мое хрупкое здоровье не перенесет сквозняка, – прозвучал знакомыйголос.

На лавке лежал Арей. Здоровенный лысый банщик хлестал егоберезовым веником. На красной распаренной спине мечника Меф заметил не менеедюжины давних шрамов.

– Ну и жарко у вас тут! Просто как в геенне! – сказалБуслаев и тотчас пожалел о своих словах.

Арей расхохотался:

– Тоже мне: сравнил палец с рапирой! Хорошо, что Лигул ужеуехал. Он давно мечтает затащить тебя в Тартар на экскурсию. А то как? Наследники никогда не бывал в собственных владениях? Геенна, синьор помидор, это чистыйсгусток огня. И тут же рядом – холод, от которого трескаются кости…

– Но зачем? – наивно удивился Меф.