Он схватил Даф и стал целовать – в щеки, в нос, в губы,теплые со сна, растерянные, вырывающиеся. Осыпая ее быстрыми, скользящимипоцелуями, он видел, как внезапный ветер пузырит, раздувает на кухне штору, иштора бьется плененным парусом, пытаясь дотянуться до них краем. Между шторой истеклом образовался темно-синий ночной треугольник города, и в этомтреугольнике пронеслось белое расплывчатое пятно – замерло на краткий миг иисчезло. Вслед за этим штора опала и лишь тихо подрагивала. Кто это был?Укоризненный Эссиорх, или лицо подглядывающего Тухломона, или же просто фарымашины с дороги под окнами – все это было уже неважно. Мефодий готов былзащищать Даф от всех – ему не нужно ничьего позволения, чтобы быть с ней илюбить ее. Сколькими бы духами, видимыми и невидимыми, не был наполнен этот безумный,мелькающий мир – в нем сейчас остались лишь они вдвоем.