Кто-то из очереди нервно дернул Дафну за рукав:

– Девушка, вас тут не стояло!

– Меня тут и не будет стоять!.. Здравствуйте, докторПрипадочкин! – сказала Даф, узнавая в профессоре Хламонове небезызвестный ейперсонаж.

Тухломончик, беседовавший с заплаканной дамой, тревожновскинул голову. Вскочил, схватил Даф за рукав и торопливо потянул за киоск. Оставленнаябез попечения дама проводила их растерянным взглядом.

– Что ты делаешь? Зачем тебе их нытье? – спросила у негоДаф.

– Это так, эксперимент! Новая форма работы! – заявилкомиссионер.

– Какая еще форма?

Тухломон веско ткнул себе в лоб указательным пальцем:

– Тут не заржавеет! Я все записываю!.. Ты не представляешь,с какой готовностью люди жалуются на своих близких! Я прямо умиляюсь, сколькодряни можно выудить из самого милого на вид человека! Прям захлебнуться!

– А тебе зачем?

Тухломон посмотрел на Даф удивленными бараньими глазами.

– Да это же проще пареной репы! Он мне жалуется, распаляетсебя, а я ему под конец: «Ах, ах! Какое чудовище! И как вы его только терпите?А нагадить ему не желаете?» И тут бац! Ты не представляешь, на что человекготов пойти, чтобы навредить маме, папе, братику или бывшему возлюбленному.

С этими словами Тухломон быстрым движением извлек из карманастеклянный пузырек из-под валерьянки, махнул им перед носом Даф и сразуспрятал, опасаясь, как бы чего не вышло. На дне пузырька что-то желтело.

Решив, что златокрылые вскоре прикроют Тухломошину лавочку,а если нет, то она сделает это сама, Даф продолжила путь. На каждом перекресткеона закрывала глаза и телепатически прощупывала город, пытаясь хотя бы вчернеопределиться с направлением, в котором ей следует двигаться. И всякий разкартинка действительно вспыхивала, правда, размытая, без деталей. Это все равнокак если бы кто-то толстой иглой пытался указать на карте мира место, где онпосеял студенческий проездной и стоптанные шлепанцы.

Однако Дафне было не занимать упрямства. Она продолжалаискать, заглядывая повсюду, где кот мог оказаться хотя бы теоретически. Ейдумалось, что она хорошо представляет себе его любимые местечки – мусорныеконтейнеры, подвалы, крыши… Несколько раз из-под ящиков, которые онапереворачивала, и из контейнеров, по крышкам которых стучала палкой,действительно выскакивали коты. Однако это были коты бескрылые, имеющие как кТартару, так и к Эдему весьма опосредованное отношение.

Наконец, в районе Триумфальной, во дворе одного дома, Дафнаощутила явную близость Депресняка. И, видно, ощутила не она одна, потому чтоснег на небольшой площадке разрывало ничуть не меньше двадцати комиссионеров.Все они неумело маскировались кто под археологов, кто под санитаров, а один подсбежавшего из дурдома психа, воображающего себя главврачом. Пожалуй, этому,последнему, его роль удавалась лучше всех.

Сгрудившиеся комиссионеры лопатами, детскими совочками ипросто руками торопливо отгребали снег. Дафна вознегодовала, решив, что онизагнали, окружили и сейчас схватят ее котика. Движением Грязного Гарри,выдергивающего из кобуры грязный кольт, она извлекла флейту, однако не успелаподнести ее к губам, как золотая молния рассекла небо. Златокрылые!

Комиссионеры с писком улетучились. Кто-то забился в щели,кто-то телепортировал, а кто-то сгинул так, что и сам бы затруднился описатькак и куда именно.

Дафна поспешно метнулась в подъезд и замерла за дверью,стараясь казаться как можно незаметнее. Она ощущала, что златокрылым сейчас недо нее и искать они ее не будут, но все же на всякий случай сжала в ладонибронзовые крылья – единственное, что могло ее реально выдать. Крыльянагревались, сияли, рвались к своим, соскучившись по Эдему, хотели общения, однакоДаф держала их крепко, не разжимая пальцев.

«Ну не смешно ли? Я уже боюсь своих и довольно нормальноотношусь к комиссионерам и суккубам, к которым привыкла как к зимней простуде.Правду говорят: человек – это то, с кем он общается», – подумала Даф, незамечая, что случайно назвала себя «человеком».

Прильнув к щели между железной дверью, пахнущей свежейкраской, и стеной, она осторожно выглядывала наружу. Она увидела, как назаснеженную площадку, в которой комиссионеры прорыли множество сырных дыр,опустились двое златокрылых. Одного из них Даф узнала сразу. Это был Фукидид.Другого видела впервые. Впрочем, знать всех в Эдеме было нереально, особенноесли ты не прожил на свете и несчастных двадцати тысяч лет.

Златокрылые не стали тратить время на рытье снега вручную.Один из них поднес к губам флейту, а в следующий миг столб снега взметнулсявыше дома. На дне образовавшегося котлована Даф увидела сияние. Златокрылыенетерпеливо склонились к нему, соприкасаясь головами.

– Это всего лишь жалкая кость от воблы! Не весь артефакт!Проклятый кот ее зарыл! – услышала Даф разочарованный голос Фукидида,плечистого стража, похожего на гнома.

– А где остальная вобла? – озадаченно спросил его напарник,юный блондинчик, сияющий и свежий, будто вымытый огуречным рассолом.

– Вдруг кот ее сожрал? – предположил Фукидид.

– Сожрал артефакт? Такое разве возможно? – испугалсяблондинчик.

– А почему нет? В лопухоидном мире возможно все. То же, чтоневозможно, то вероятно, – мрачно сказал Фукидид.

Часто посещая мир смертных, он уже ничему не удивлялся.Удивление – чувство неискушенных. Блондинчик наклонился и, материализовавпинцет, осторожно подцепил им кость Мистического Скелета Воблы.

– Странно, всего одна кость, а магическое поле такое, словнорядом и остальной скелет, – сказал он задумчиво.

– Это потому, что мы слишком близко от кости. Нерасслабляйся, а то начнет глючить, – со знанием дела предупредил его Фукидид.

Он провел пальцем по рукаву и, посадив на палецнесуществующую божью коровку, стал горячо просить ее полететь на небо.Блондинчик уставился на его палец.

– А это что, к примеру, за штука?

– Божья коровка. Сейчас улетит.

– Куда она полетит-то! Крокодилы не летают! Они отгрызаютруки вместе с часами.

Кость Мистического Скелета Воблы продолжала распространятьрадостное, похожее на радугу сияние, которое постепенно слабеющими волнамираскатывалось по двору. Девизом артефакта-пересмешника явно было: «Сэкономь нацирке, развлеки себя сам!»