– Сожалею, сэр, но сегодня мы уже закрылись. Если вы зайдете завтра, я уверен, что сумею вам помочь.

Если у меня получится убедить эту парочку, что я не знаю, кто такой Хал, тем лучше. Я кивнул, показывая ему глазами, что все под контролем. Хал неохотно кивнул в ответ, его глаза слегка пожелтели, и он молча вышел из магазина. Я не сомневался, что теперь он организует быстрое расследование прошлого моих странных посетителей.

Отец Грегори громко требовал, чтобы я немедленно их отпустил, и грозил мне ужасными неприятностями.

– Знаете, мне кажется, таких плохих покупателей у меня еще не было, – сказал я, повернувшись к ним. – Вы не только изводили моих продавцов и заставили меня прервать приятный отдых, чтобы разобраться с вами, но и попытались убить моего клиента, когда он всего лишь вошел, теперь еще и жалуетесь – а ведь я помешал вам совершить преступление, наказуемое смертной казнью. Ну, давайте, падре, – обратился я к отцу Грегори. – Как бы поступил Иисус?

Бессильно дрожа от ярости, с капельками слюны на губах, отец Грегори взревел:

– Он обрушил бы на тебя небесный огонь за связь с посланниками ада!

– Вот только не надо спешить, святой отец. Я думаю, вы сделали несколько скачков в логике и вере, за которыми я не поспеваю. Во-первых, я не знаю никаких посланников ада. Во-вторых, у меня нет ни с кем связи, потому что мне не нравится это слово. И, в-третьих, неужели вы лично говорили с Иисусом? Потому что я с ним разговаривал, и он вовсе не из тех, кто готов обрушить небесный огонь на книжный магазин – ну, это так, на всякий случай, чтобы вы знали. А теперь, парни, скажите, кто вы такие на самом деле?

– Ты понятия не имеешь, с кем связался, – прошипел раввин.

– Ну да, потому и спрашиваю. – Казалось, его борода проявляет необычную активность для волосяного покрова лица. Когда бородатый человек начинает говорить, ожидаешь, что возникнет некоторое движение у челюстей. Но, когда раввин смолк, его фигурно подстриженная бородка продолжала двигаться. – Скажи, у тебя в бороде живут тараканы или кто-то еще?

Движение прекратилось, как только я упомянул тараканов. Я включил очки фейри, но борода все еще выглядела как обычная борода. Однако мое внимание привлек серебряный нож, воткнувшийся в ковер. Он слегка светился – в нем имелась магия, но, как ни странно, только в рукояти.

– У тебя хороший нож, раввин, – сказал я, опустившись на корточки, чтобы изучить магию оружия более внимательно.

Красный узор соединял десять точек в знакомом порядке, а потом повторялся, охватывая всю рукоять. Я узнал Каббалистическое Древо Жизни.

– Можешь забрать его себе, – послышался голос из области бороды.

– Ну, неужели? – сказал я.

Раввин не походил на человека, склонного вести переговоры, значит, рассчитывал, что я просто возьму нож и скажу, что он принадлежит мне. Очевидно, заклинание на рукояти делает что-то нехорошее, если его касается кто-то, кроме раввина.

– Да, считай, что это подарок.

– Мама говорила мне: бойся волосатых людей, дары приносящих.

– Это греки говорили про приносящих дары, – вмешался отец Грегори, щеголяя своими познаниями.

Некоторое время я молча его изучал. Странный тип – отец Грегори, несомненно, был англичанином, однако он продвинулся в католической иерархии, свободно говорил по-русски и играл вторую скрипку для еврея, который относился к нему как к вышколенной цирковой собачке. Быть может, именно по этой причине он ужасно хотел оказаться правым. Или Благочестивым. Или и то, и другое.

– Моя мама ничего не знала о существовании греков, – сказал я ему. – Она опасалась угонщиков скота, приходивших из места, которое теперь называется графство Типперэри.

– Угонщики скота? Это же еще до Святого Патрика[58]. Сколько тебе лет?

– А вы разве не знаете? Вы делали вид, что вам известно обо мне все, – ответил я. – Заткнитесь на секунду, пока я это проверю.

Интересно, сможет ли магическая защита моего магазина справиться с каббалистическими заклинаниями? Мне еще не доводилось испытывать ее против такого вида магии, потому что я старался защитить это место от фейри и ада, а также обычных форм колдовства. За прошедшие столетия мне приходилось сталкиваться с несколькими каббалистами, но все они вели себя дружелюбно, и между нами никогда не возникало вражды. Заклинание все еще оставалось активным и, по существу, не являлось магией для моих защитных амулетов.

Я практически не сомневался, что оно носит негативный характер, если несостоявшийся убийца раввин хотел, чтобы я к нему прикоснулся, поэтому я обратил свое внимание на действующие амулеты защиты и изменил определение магии так, чтобы оно включало Каббалистическое Древо Жизни. Заклинание рассеялось под атакой моих амулетов, и красный узор потускнел. Я снял очки фейри и принялся изучать рукоять при помощи обычного зрения. Она была сделана из гладкого черного оникса и украшена двумя рядами золотых букв. Сверху, у клинка, три буквы из иврита, которые читались как Netzakh, или победа, седьмой сфирот Каббалы. Под ними, у основания рукояти, имелся странный символ, который выглядел как стилизованная буква Р, окруженная ореолом.

– Я это конфискую, – заявил я, поднимая нож с ковра, без малейших негативных последствий для себя, что повергло раввина в шок. – Я не принимаю от тебя даров. Когда дело доходит до ножей в моем магазине, я придерживаюсь следующей политики: используешь – теряешь.

Я несколько раз крутанул ножом перед лицом раввина, чтобы он окончательно убедился в том, что нож не причинил мне ни малейшего вреда, и спокойно подошел к стойке, где заваривал чай.

– Ну, а теперь, святой отец, почему бы нам всем не расслабиться? Будь я таким плохим, как вы думаете, я бы давно начал выгрызать ваш костный мозг или делать с вами нечто столь же впечатляющее. Давайте я заварю всем нам по чашке чая, а потом отпущу вас, мы сядем и все спокойно обсудим.

– Ne doveryaite emu! – прорычал раввин на русском. Не доверяйте ему.

Я все еще не хотел показывать, что знаю русский язык, но решил, что священник может принять мое предложение.

– Послушайте, святой отец, – сказал я, – уж не знаю, что говорит ваш приятель, но если он дает уроки хороших манер или дипломатии, то у меня уже не вызывает сомнений, что он едва ли знаком с этими понятиями.

– Да, ему часто не хватает терпения, – признал священник, – но он правильно поступил, атаковав волка.

– Какого еще волка?

– Человек, который вошел в магазин, был оборотнем. Не делай вид, что не знал.

Интересно, как они могли так быстро сообразить, что Хал оборотень, но я решил поставить под сомнение правомочность их действий, чтобы скорее понять, зачем они пришли.