– Не знаю, Андрюш, – всхлипывает она.

– Он пришел сюда?

– Да.

– Что сделал? – цежу сквозь зубы, чувствуя, как вибрация внутри меня нарастает. Скоро я уже буду дребезжать от напряжения.

Тина рассказывает. Надеюсь, ничего не утаивая. И с каждым ее словом я ощущаю, как чуть ли не лопаются мои жилы, так сильно сковало мышцы. Во мне растет желание убивать. С особой жестокостью.

Два года назад в тюрьме мне предложили за небольшое вознаграждение избавиться от Ровинского раз и навсегда. Я не внял. Зря, наверное. Но я пообещал себе, что не буду лишать людей жизни без крайней необходимости. Тогда я такой не видел. Убить ради развода – так себе идея.

Когда Тина рассказывает о том, что он дважды впечатал ее в столешницу обувницы лбом, я уже слышу в голове хруст его костей. И нет, совсем не желание убивать во мне просыпается. А именно желание ломать. Рвать эту тварь на части, после чего отпустить. Пускай подонок живет с переломанными костями.

Я дослушиваю рассказ жены только на морально-волевых. Знаю, что если сейчас буду лютовать, напугаю ее. А ей на сегодня хватит экшена. Но и бросить ситуацию на самотек я тоже не могу. Да и не хочу. Так что надо действовать.

Пока успокаиваю очередную истерику Тины, в голове уже вовсю крутятся мысли о том, как разыскать мудака. Если дам задание своим, это займет много времени. Значит, нужен кто-то, у кого более длинные руки.

Тина наконец успокаивается, и я целую ее глаза, нос, лоб, щеки, нежные губы.

– Ты расскажешь, как вы съездили? – спрашивает она. Видимо, тема визита бывшего совсем высосала из нее все соки, потому что слишком резко она меняет предмет разговора.

– Обязательно. Ты только разогрей мою еду, пожалуйста. Она уже, наверное, остыла. А я на секунду спущусь в машину. Забыл кое-что.

Встаю и разворачиваюсь на выход, но Тина догоняет меня и вцепляется в мою руку.

– Андрюш, ты обещал! – восклицает дрожащим голосом.

– Я помню, малыш, – тяну улыбку, хотя мне сейчас вообще ни хрена не хочется улыбаться. Поворачиваюсь лицом к Тине и, пригладив ее волосы, целую в макушку. – Я вернусь через пару минут. Разогрей, пожалуйста.

– Ладно, – неохотно отвечает она. – Но если не вернешься, я сама пойду тебя искать, понял?

– Понял, – усмехаюсь и, поцеловав в распухшие от слез губы, выхожу из квартиры.

Спускаюсь по лестнице, набирая Матвея.

– Привет, – отвечая на звонок, здоровается он.

– Мот, надо найти человека. Помоги. Мои будут долго искать, а у тебя в городе каждая крыса на учете.

– Кто?

– Отец Агаты. Только ей не говори. Выйди, если она рядом.

– Не рядом. Я в офисе. А он разве не сидит?

– Судя по всему, вышел по УДО.

– Так. И где он?

– Где-то неподалеку. Пришел сегодня к Тине. Угрожал, чуть не изнасиловал.

– Сучара, – шипит Матвей.

– Найди его. Хочу преподать ему урок.

– Андрюха, ты только сильно не разгоняйся. Мой отец все же решил стать мэром. И сейчас на нашу семью будет обращено пристальное внимание. Начнут проверять все связи. Журналисты будут пытаться копаться в грязном белье.

– Без крайней необходимости ничего делать не собираюсь. А если… что-то произойдет, постараюсь все провернуть чисто.

– Держи меня в курсе и привлекай к уборке, если надо, – намекает мне на худший исход Матвей.

– Договорились. Спасибо.

– Как только у меня будет информация, я сообщу.

Закончив звонок, забираю из машины ветровку, которая мне нафиг дома не сдалась. Она лежит в багажнике как дежурная на случай, если на играх, например, будет прохладно. Но сейчас мне нужно как-то оправдать то, что я вышел к машине.

Забрав куртку, захожу в подъезд и, намотав ткань на кулак, несколько раз со всей дури луплю по стене, сбивая краску.

– Сука! Сука! Сука! – рычу я.

Тормознув, на несколько секунд прикрываю глаза и дышу, пытаясь успокоиться. Если бы эта мразь сейчас попала ко мне в руки, я бы реально разорвал его. Но просьба Матвея немного отрезвляет. Я не могу подставить Громовых, потому что они – часть семьи. Так что у меня связаны руки. Но если убить я не смогу, то, по крайней мере, покалечу. Этого удовольствия я себя не лишу. И будь что будет.

Домой я уже поднимаюсь на лифте. Немного спустив пар и отдышавшись, я захожу в квартиру уже практически в адеквате. Тина тут же бросается ко мне и всматривается в мое лицо.

– Все нормально? – спрашивает, испуганно глядя на меня.

– Да, все в порядке, – киваю. – Есть будем?

– Я уже нагрела. А что это? – кивает на куртку.

– Надо постирать. Она уже давно валяется в машине.

– Давай.

– Я закину в стирку. Хочу еще принять душ.

– Но еда опять остынет, – растерянно бормочет она.

Я еще не видел Тину такой. В любой ситуации она собранная или, по крайней мере, пытается такой быть. А сейчас она как потеряшка. Блуждает невидящим взглядом по пространству. И разговаривает так, будто через секунду забывает,что хотела сказать.

Притягиваю ее к себе и целую в висок.

– Выдыхай, малыш. Я уже рядом.

– Андрюш, – зовет она и поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, – ты же правда ничего такого не сделаешь?

– Правда, – киваю. Ненавижу необходимость врать своей жене, но сейчас иначе нельзя. Если расскажу о своих намерениях, она будет переживать. – Давай, родная, – слегка сжимаю ее попку, чтобы показать, что для нас ничего не изменилось. – Я в душ, а ты держи мою еду теплой. А еще завари, пожалуйста, чай, ладно?

Тина кивает, а я подмигиваю и скрываюсь в ванной. Моюсь так быстро, как могу. Как представлю себе, что творится сейчас в голове у моей жены, по телу прокатывается дрожь. Ей сейчас больно и страшно, и она нуждается во мне.

Войдя на кухню, бросаю взгляд на накрытый стол и понимаю, что мне сейчас кусок в горло не полезет. И вроде бы ехал с соревнований голодный, а в эту минуту вообще не хочу есть.

Сев за стол, жду, пока Тина поставит мою чашку с чаем, а потом ловлю любимую жену за талию и усаживаю на свое колено. Легонько сжимаю и целую в плечо через тонкую ткань домашнего платья.

– Андрюш, тебе же поесть надо, – она пытается встать, но я удерживаю ее на месте, а второй рукой тяну ближе коробку с трюфелями.

– Еще больше мне надо потискать тебя. Знаешь, как я соскучился? О, а ты еще ни одной конфеты не съела?

– Нет, – улыбается Тина, и я немного