Прыгаю в машину, подключаю телефон к панели и включаю на автодозвон. Срываю машину с места и мчу в направлении дома. Тина все также не отвечает. Я нервно докуриваю, пытаясь успокоить себя тем, что она может не слышать телефон, если сама в душе.

Набираю водителя.

– Вася, ты забрал малого?

– Да, отвез в бассейн, как ты сказал.

– Он сейчас там?

– Нет, уже едем назад.

– Покатайтесь, пока я не наберу и не скажу возвращаться.

– Понял.

Прервав звонок, продолжаю на автодозвоне пытаться пробиться к жене. Тревога и ярость смешиваются с животным страхом. Он настолько силен, что, кажется, волоски на затылке встали дыбом. Если эта тварь доберется до моей жены, я… я… я сдохну, наверное.

Буквально влетев во двор, паркую машину как попало, и, едва не забыв запереть ее, забегаю в подъезд. У меня не хватит терпения ждать лифт. Я взлетаю по ступенькам так быстро, как могу. По ощущениям слишком долго, но по тому, как напряжены ноги – довольно быстро. Дергаю ручку двери, но квартира заперта. Суечусь, вставляя ключ в замочную скважину. Наконец дверь распахивается, и я слышу сдавленный хрип из спальни.

Влетаю туда и замираю на мгновение, оценивая обстановку. На кровати Тина в разорванной одежде, а сверху на ней – Ровинский.

– Тебе пиздец, сучара, – хриплю еле слышно и бросаюсь вперед.

Глава 49

Тина

– Я тебе говорила показать его другому врачу, – произношу в трубку, прижимая ее к уху плечом.

– Мам, не начинай, – отвечает Агата.

– Доця, я не ругаю тебя, просто напоминаю, что два, а то и три врача лучше одного. И теперь наш малыш будет вынужден терпеть эти мерзкие процедуры.

– Он справится. Илюша сильный и очень смелый. Он даже уколы переносит без слез.

– Я удивлена, что Матвей так спокойно к этому отнесся.

– Ой, его отец собрался баллотироваться в мэры, так у них у всех сейчас там задницы горят.

– А сегодня у Ильи нет температуры?

– Утром ненадолго поднялась, но сейчас уже все хорошо.

– Агата, чуть внимательнее к сыну, – со вздохом прошу я и, забрав из машины свою сумку, иду в подъезд.

– Хорошо, мам, – вздыхает она так же тяжело.

– Я могу забрать Илюшу к нам домой. На днях должны привезти часть мебели, так что мы с Андреем проведем там все выходные.

– Посмотрим. Если будет себя хорошо чувствовать, то приведем.

– И сами приходите.

– Будет видно. Ладно, мамуль, пойду, потому что Мот скоро приедет, поедем к врачу.

Простившись с Агатой, поднимаюсь на свой этаж. Зажав под мышкой сумку, отпираю дверь и захожу в квартиру. Развернувшись, запираюсь, и тут в меня влетает тяжелое тело, прижимая к двери. Я не успеваю даже вскрикнуть, как рот накрывает большая ладонь, а в ухе раздается мерзкий голос Ровинского:

– Ну что, сука, не ждала?

Мысли тут же сбиваются в комок, щедро сдобренные паникой. По телу прокатывается волна ужаса, а внутренности холодеют.

Мы же сменили замок! Более того, поставили новую входную дверь! Андрей  сделал это сразу после первого появления Ровинского! Как этой сволочи удалось забраться сюда?!

– Как ты вошел? – спрашиваю сдавленным шепотом, когда он убирает руку от моего рта.

– Ногами, блядь, – цедит он и, схватив меня за волосы, резко тащит на себя. Я вскрикиваю и вцепляюсь в его руку. Пытаюсь царапать ее, но он дергает сильнее.

Второй рукой Ровинский вырывает у меня сумку и отбрасывает ее в сторону. Содержимое вылетает на пол, и среди прочего мой телефон. Когда Ровинский тащит меня по коридору, я с тоской провожаю взглядом свой гаджет. Экран внезапно вспыхивает, и на нем высвечивается фото Андрея. Я начинаю кричать, как будто это поможет мне ответить на звонок.

Резко развернув меня, Ровинский оказывается со мной лицом к лицу. Замахнувшись, отвешивает мне пощечину. Я хватаюсь за горящую щеку.

– Заткнись, сука! – рявкает он. – Не хотела по-хорошему, сейчас я покажу тебе, каково это – по-плохому.

А дальше происходит то, чего боится каждая женщина. Самый страшный кошмар оживает и заставляет меня впасть в неконтролируемую ярость.

Ровинский рвет на мне одежду, а я, как дикая кошка, набрасываюсь на него. Бью куда попаду, царапаю ненавистную рожу и кричу так, что закладывает уши.

Но мне, конечно, не тягаться силой со здоровым мужиком. Ровинский мельче Андрея, но мне от этого не легче. И в итоге я оказываюсь лицом вниз на кровати, а Ровинский седлает мои бедра. Его рука все еще в моих волосах, и по ощущениям он пытается вырвать их с корнем.

Борьба отняла у меня столько сил, что их не осталось даже на крик. Я просто рыдаю и умоляю его не причинять мне боль. В ужасе сжимаюсь, когда слышу бряцанье пряжки ремня, и начинаю рыдать громче. Тогда Ровинский перехватывает меня за горло и начинает душить. Я хриплю и пытаюсь просить остановиться, но от асфиксии сознание уже начинает плыть.

– Что, сука, не нравится? – рычит Ровинский. – А я тебя предупреждал. И гаденыша твоего предупреждал. Пусть придет сюда. Полюбуется, как я трахаю свою жену, а потом завалю его. О, я буду делать это с огромным удовольствием прямо у тебя на глазах. Причем у тебя даже не будет сил что-нибудь сделать с этим. А знаешь, почему? Потому что сейчас как следует отдеру тебя за все те годы, что мы были в разлуке.

В этот момент дверь в спальню распахивается, и я сквозь слезы вижу Андрея, на секунду застывшего в дверном проеме.

– Тебе пиздец, сучара, – хрипит он и бросается вперед.

Ровинский соскакивает с меня и срывается к Андрею. Я вскакиваю и застываю, глядя на то, как они остановились в паре шагов друг от друга, готовые нанести первый удар.

– Не надо, – хриплю я.

– Тина, на выход! – резко командует Андрей.

Я быстро переползаю через кровать на другу сторону от бывшего мужа и иду к Андрею.

– Пожалуйста. Тебя из-за него посадят. Вызови полицию.

– Выйди, я сказал! – рявкает он так, что я вздрагиваю.

На меня накатывает жуткая паника, потому что я понимаю последствия этой драки. Живым из этой комнаты выйдет только один. И я не хочу даже на секунду представлять, что Андрей рискует своей жизнью.

– Андрей…

– Вышла! – ревет он и, схватив меня за руку, отталкивает к себе за спину, а потом начинает оттеснять к двери.

Выглядываю из-за его спины и с ужасом замечаю пистолет в руке Ровинского. Вскрикиваю и чувствую, как внутренности холодеют.

– Андрюша, – умоляю его, вцепившись пальцами в