Последующие часы вылились в нешуточное испытание. Люди были голодные, не спавшие, умотанные до предела. Да еще раненая нога Бортника!..

Были минуты, когда Алексея охватывала безысходность, отчаяние давилось у горла. Но он справлялся с минутной слабостью, обхватывал товарища покрепче и волок через болота. Майор ободрал ножом сучковатую палку, сделал ему костыль.

Погоня не напоминала о себе. Видимо, она давно сбилась со следа. Но болото становилось все серьезнее, проход через него превращался в пытку.

Бортник стонал, иногда от боли терял сознание. Корнилову приходилось прислонять его к дереву.

Все чаще появлялись топи, заросшие желтоватыми лишайниками. Алексей вооружился длинной жердиной, прощупывал дорогу, пару раз чуть не сверзился в воду. Не было у него третьей руки! Люди слабели, скорость их движения падала.

Погода тоже не баловала. Налетал ветер, тряс кустарник. С неба снова сыпалась крупа.

Это безумие продолжалось уже несколько часов. Настал момент, когда у беглецов просто не осталось сил передвигаться. Кругом громоздились кочки с голыми кустами, между ними устрашающе поблескивали окна, таящие в себе топи.

Неподалеку от одного из них они и упали. Бортник кряхтел, искал подходящую позу. Алексей, лежа на спине, отламывал ветки от кустарника. Набрал кучку, стал разжигать.

Потянуло дымком. Сырые ветки занимались неохотно, ему приходилось дуть на них. Разгорелся маленький костер, но он не мог прогреть воздух.

Бортник подполз к огоньку, стал греть руки.

– Алексей, спасибо, что не бросил. – Он с трудом выдавливал из себя звуки. – Но это бесполезно, я же чувствую, что только торможу тебя. А ты человек порядочный, не желаешь признать очевидное. Брось меня, уходи. Я как-нибудь справлюсь, шалашик на болоте обустрою. – Сдавленное бульканье, которое издал Бортник, видимо, означало смех.

– Перестань. – Алексей поморщился. – Скоро мы с тобой выйдем из этого болота и переправимся в Кохановичи.

– Блажен, кто верует… – Бортник сбился, долго кашлял, извивался.

Любое движение наверняка отдавалось болью в его раненой ноге.

– Вот черт!.. Позвони моей жене, когда выберешься, хорошо? Я продиктую ее телефон.

– У тебя есть жена?

– А я не похож на женатого человека? У меня и дочь есть, уже большая, в шестом классе.

– Но ты не носишь кольцо.

– Сняли с меня кольцо. Оно мне не особо нужно, напарник. Я и так помню, что женат.

– Не буду я звонить твоей жене, – отрезал Алексей. – Сам это сделаешь.

Но тот бормотал какие-то цифры, повторял их несколько раз, вбивал в непутевую голову товарища. Потом он уснул или провалился в обморок.

Алексей тоже провалился в забытье.

Майор очнулся от холода. Он проспал где-то часа три, если верить ощущениям.

День был в разгаре. Костер прогорел.

Рядом с Алексеем копошился Бортник. Он был уже не бледным, а черным. Какая-то пародия на человека. Бедняга ухитрился стащить с себя сапог, размотать рану.

Все было очень плохо. Рана гноилась, превращалась в страшный нарыв. Видимо, в нее попала грязь. Кровь уже не текла, но Бортник и так потерял ее достаточно. Прикоснуться к ноге было невозможно.

– Есть вопросы, Алексей? – Бортник облизывал губы, прятал глаза. – Слишком быстро процесс идет, не находишь? Я уже не смогу двигаться. Да и не хочу.

– Нехотя пойдешь, – процедил Алексей. – На себе поволоку.

– Ну и дурак. – Бортник поднял на него глаза, тоскливые, окруженные синевой мешков. – Со мной уже все ясно, а себя погубишь. Заражение пошло, скоро ногу придется отрезать по самую голову. – Он криво усмехнулся. – Не утащишь ты меня отсюда. Глупо все…

– Хватит! – отрезал Алексей. – Разговорился ты что-то.

Он только и успел отвернуться к костру. Бортник снова завозился. Алексей поглядел на него, но поздно. Тот нашел в себе силы, приподнялся на руках, оттолкнулся здоровой ногой и покатился в трясину, которая мгновенно засосала его.

Алексей ахнул, рванулся к нему, на миг потерял ориентацию от резкой боли под ребрами. Он полз к трясине, тянул руку, хрипел. Дескать, Бортник, не сходи с ума! Но того уже не было. Только трясина чмокала так, словно съела сейчас что-то вкусное. По окну разбегались концентрические круги.

Корнилов лез в трясину, тянул руки, пытался там что-то нащупать. Потом он на корточках устремился обратно, схватил жердину, вернулся с ней, тыкал в трясину, непонятно на что рассчитывая. Майор звал товарища, ругался грязными словами. Потом он лежал на спине, таращился на небо сквозь переплетение изогнутых ветвей.

Алексей покинул это место через десять минут. Он не мог больше здесь находиться. Майор отцепил магазин от автомата Бортника и сунул его в подсумок. Теперь их стало три. Корнилов повесил автомат за спину, вооружился жердиной и побрел, горбатясь, на север.

Он плохо помнил, как шел. По пути Алексей делал остановки, дважды засыпал. Жизнь еще теплилась в нем, силы не иссякли. На крохотной поляне он опустился на колени, ползал по траве, запихивал в рот какие-то кислые, схваченные морозом ягоды. Корнилов не мог сказать, сколько километров прошел.

Кончилось болото, он тащился в горку, которой не было конца. Мерцал просвет между деревьями, за ним гудела дорога. Он не стал на нее выходить, отвернул в сторону, побрел вдоль опушки.

План местности худо-бедно вырисовывался в его голове. Скорее всего, это и была та самая дорога, которая вела в Каменец. Он должен был идти параллельно ей, не попадаясь людям на глаза.

Местность была практически необитаемой. В такое время люди по лесу уже не шастают. Да и деревень в этой местности было немного.

Алексей вышел из леса, испытывая какой-то страх, приобретенный буквально в последние часы. Неужто он обзавелся агорафобией – боязнью открытых пространств?

Дорога осталась слева. Поблизости проходила грунтовка, пустая в этот момент.

Майор неприязненно разглядывал пригорок, на котором стоял, пустое пространство между лесными массивами. Метров восемьсот от одного леса до другого. На той стороне просматривались заброшенные строения, что-то вроде амбаров, ненужная техника. Туда вела дорога, но, судя по ее убогому виду, ею давно никто не пользовался. Значит, и строения эти не функционировали.

Алексей должен был преодолеть это пространство. Граница не за горами, он это чувствовал. Майор подтянул штаны, поправил куртку. Все это добро за ночь превратилось в нищенские лохмотья. Потом он решительно зашагал вниз с пригорка.

Корнилов дрожал от нетерпения, почти бежал, словно что-то чувствовал. Он преодолел половину поля, начал ускоряться. Заплетались ноги, жгло под ребрами, но Алексей бежал. Приближались строения. Людей там не было.