Она порхала между ветками кустов, лишь в миллиметре проносясь над острейшими из колючек. Учитывая размер золотой красавицы, они, наверное, могли бы рассечь её надвое.

— Тебя?

— Тебя.

— Это не самое лучшее время, Фрея, чтобы соревноваться в остроумии.

— Мне не в чем с тобой соревноваться, смертный, — немного оскорбленно произнесла фея. — но, сейчас, я вынуждена признать, что Седьмое Небо прислало сюда кавалерию, чтобы остановить ритуал призыва тени Дурхадира. И эта кавалерия ты?

— А мне жаль тебя расстраивать, Фрея, но я никакая не кавалерия. Мы с отрядом лишь случайно забрели в эту деревню, потому что два дракона решили поцапаться прямо перед моим носом. И так уж случилось, что одному из них я должен и…

— И все это неважно, — перебила посланница богов. — Твоя жизнь — лишь вспышка в самой начале другой вспышки. Те меньше, чем искра, Хаджар Дархан. Проще, чем песчинка. И даже будь тебе в сотню раз больше лет, ты бы не смог осознать и части той силы, которой обладает Книга Тысяче и те, кто властны над ней.

Хаджар вспомнил лицо Примуса, когда он убил его родителей. Вспомнил, как лились слезы матери, когда её друг, брат её мужа, вырвал сердце из её груди.

Он вспомнил шрамы на теле Элейн, оставленные от пыток Примуса и Наместника, когда они творили свою магию с её разумом.

Он вспомнил сожженные деревни, тысячи угнанных в рабство людей. Разрушенные семьи. Уничтоженные наследия прошлого.

И все это лишь потому, что кто-то на Седьмом Небе допустил ошибку и миры смертных и демонов ненадолго пересеклись.

— Убери свою руку с меча, Хаджар Дархан, — Фрея замерла и положила ладонь на эфес своей шпаги.

Хаджар осознал, что он уже больше не пробирается сквозь кустарник, а лежит на мокром, холодном мху и действительно — еще пара мгновений и он бы обнажил клинок.

— Никто не должен был властен над судьбой, — едва ли не прорычал Хаджар. С каждым мгновением его сердце билось все быстрее и сильнее, а перед глазами появлялась алая пелена жуткой ярости. — Кроме самого человека.

— Ты обсудишь это, если доживешь, с Яшмовым Императором и его советниками. Я здесь по иной причине. Помочь тебе, чтобы ты помог всем нам.

— Спрошу еще раз — с какой стати мне помогать тем, с кого я собираюсь спросить за все грехи.

Даже глаза у Фреи отливали золотом рассветного солнца. И это солнце заглянуло внутрь души Хаджара. Словно пронзило все его сознание, все прошлое, настоящее и, возможно, даже, ближайшее будущее.

Будто Фрея узнала его так, как может знать мужчину лишь его родители, ребенок или жена. Хотя нет… он узнала его даже лучше. Так, как он мог знать себя лишь сам.

И в этом не было ни магии, ни таинств, ни мистерий. Только лишь житейский опыт.

Фрея была древним существом. Существом, которое сражалось с Черным Генералом и Хельмером. Которая видела рассвет первой человеческой эпохи. И, возможно, встретит её закат.

— Потому что ты хороший человек, Хаджар Дархан, — спокойно ответила Фрея. — Если ритуал свершиться и ведьма призовет сюда тень Дурхадира, то… она не сможет её контролировать. И те, кто предложили ей мощь, тоже не смогут этого сделать. Тень начнет свое безумство. Начнет нескончаемые разрушение и с каждым часом будет становиться лишь сильнее, пока не начнется хаос. Ласкан будет уничтожен меньше, чем за неделю. И, даже если вы, Дарнассцы, сможете затем побороть тень Дурхадира, то огромной ценой.

— Мы находимся в состоянии войны, — Хаджар напомнил все тем же, полным ярости и гнева, голосом.

— Но есть ли честь и слава, Хаджар Дархан, чтобы одолеть врага вот так? Есть ли честь в том, чтобы знать, что имел шанс предотвратить смерти миллиардов ни в чем не повинных простых землепашцев, охотников, торговцев, скульпторов и…

— И когда-нибудь, возможно, об этом задумается и Седьмое Небо, — перебил, возвращая «укол», Хаджар. — подумают о жизнях простых людей.

После этого, всем своим видом показывая, что разговор окончен, Хаджар пополз дальше. Фрея, зависнув позади него, выглядела несколько грустной, но почему-то, в то же время, счастливой.

— Я же говорила, что ты хороший человек Хаджар…, - после странной, длинной паузы, она добавила. — Дархан.

Но у Хаджара не было времени, чтобы задумываться об этом словесном выверте посланницы богов.

Была ли она права или нет — его не волновало.

Чувствовалась ли рука Седьмого Неба, что именно в этот час, именно в эту минуту, Хаджар полз по волшебным болотам на встречу какой-то опасности — плевать.

Он знал только одно — он был в силах остановить то, что некогда произошло с его собственной семьей. Избавить многих от подобных страданий и несчастий.

Хаджар был в силах это сделать. Другие — нет.

И это самое главное.

Он не остановится, и его рука не дрогнет, даже если в конкретно этом случае её ведет воля лже-богов.

Хаджар замер на холме, с которого открывался вид на болотистое озеро. На его поверхности застыли насыпи островов, на которых раскинули широкие, низкие кроны необычные деревья. Их стволы до ужаса напоминал застывшие в позах агонии и предсмертной судороги людские тела.

У некоторых на коре явно просматривались искаженные гримасами боли людские лица. И при этом, Хаджару, разумеется, могло показаться, но некоторые из них двигались. Медленно, будто в бесконечном крике отчаянья и жуткой боли, неспособные выразить своих эмоций, они истекали кровью.

Зеленой, густой жижей, которая проливалась в озеро из вырезанных на странных деревьях рунах.

Попадая в воду, зеленая субстанция оборачивались ожившей змеей и закручивалась в клубок точно таких же, собираясь под алым туманом, стелящимся над спокойной гладью болота.

Туман исходил от одеяний женщины, которая была настолько же прекрасна, насколько и ужасна. Её темная, красноватая кожа блестела атласом и манила бархатом. Разведенные в разные стороны руки, обращенные в мольбе к тьме сомкнувшихся крон, обнажали глубокое декольте на её алом платье, где два крепких, больших холма из плоти манили взгляд.

Две плавные линии отходили от них, сужаясь и превращаясь в тонкую талию, а затем расходясь в стороны, очерчивая бедра. Такие же крепкие и пышные, но не через чур.

Алое платье плыло над водой. Плащ превращался в туман, а туман обратно в плащ.

Два черных рога, с которых в озеро падала густая, чадящая смогом смола.

Зеленые глаза ведьмы светились ярким, неестественным светом.

Точно таким же, какой срываясь с её рук, взмывал у неё за спиной постепенно формирующейся волшебной печатью, полной жутких рун, символов и иероглифов.