неподдельный страх. И все же триллеры редко относят к фильмам ужасов. Это происходит потому, что страх, вызываемый триллерами, - это не тот страх. Страх ужаса - это не просто страх перед тем, что произойдет что-то очень плохое. Это страх глубоко отталкивающего или тревожного вреда: быть разорванным на части, находясь в сознании; быть преследуемым (сведенным с ума) угрожающими и жуткими привидениями и т.д.. Фильмы ужасов, как правило, вызывают не просто страх, а ужас, причем этот эффект может быть более или менее тонким.

 

Важная разновидность фильмов ужасов ставит во главу угла не столько демонстрацию физически отталкивающего вреда, сколько психологический ужас. Изображение чудовищной жестокости или угрозы ее проявления, игра на длительном унижении и постоянно присутствующей возможности посягательства, вызывает чувство тревоги, страха, пробирает до костей: "кровь стынет в жилах", как принято говорить. Фильмы, сконцентрированные на создании подобной эмоциональной реакции, иногда называют "холодящими", и фильм, о котором пойдет речь в данной главе, является именно таким. Это "Забавные игры" австрийского режиссера Михаэля Ханеке, вышедшие в двух очень близких друг к другу версиях: австрийской 1997 года (на немецком языке) и американской 2007 года (на английском языке). За исключением языка и актеров, фильм 2007 года представляет собой сценарный ремейк фильма 1997 года. То, что мы хотим сказать о "Забавных играх", относится к обеим версиям, хотя наши киносюжеты относятся к версии 2007 года. (В заключительном разделе главы мы рассмотрим вопрос о том, зачем Ханеке понадобилось переделывать фильм на английский язык и чего он вообще хотел добиться, снимая фильм.

 

Удовольствия от арт-хоррора

 

Арт-хоррор - это ужас, вызываемый искусством: литературой, театром, кино, музыкой, живописью и другими видами изобразительного искусства. Нас, разумеется, интересует переживание арт-хоррора в кино и объяснение его притягательности. Мы не можем охватить все возможные объяснительные стратегии в этой области. Вместо этого мы рассмотрим три стратегии: физиологическое объяснение, психоаналитическое объяснение и когнитивистское объяснение, предложенное Ноэлем Кэрроллом. Прежде всего, рассмотрим физиологический характер реакции ужаса. Когда мы переживаем реакцию ужаса в кинотеатре, мы получаем выброс адреналина. Выброс адреналина имеет определенные физиологические эффекты: увеличение частоты сердечных сокращений, расширение дыхательных путей, запуск реакции "бегство-борьба" симпатической нервной системы и т.д. Чрезмерный выброс адреналина приводит к панической атаке, однако при арт-хоррор-реакции, по-видимому, происходит лишь умеренный выброс адреналина, и многие люди получают от этого удовольствие. Возможно, это связано не с действием адреналина как такового, а с одновременным выбросом эндорфинов, относящихся к классу опиоидных нейротрансмиттеров. Выброс эндорфинов может быть причиной типичной реакции удовольствия на переживание арт-хоррора, но это чистое предположение. (Что мы можем сказать с уверенностью, так это то, что переживание арт-хоррора отличается от переживания реального ужаса как по феноменологии, так и по эффектам. Переживание реального ужаса часто бывает изнурительным, дистрессовым, травмирующим, а иногда и вызывающим тяжелые долговременные симптомы. В отличие от него арт-хоррор, когда он удается как источник удовольствия, не имеет ни одного из этих негативных эффектов. Фоновое осознание зрителями нереальности происходящего и отстраненность от него, по-видимому, изменяют физиологическую реакцию на переживание арт-хоррора и предотвращают тяжелые негативные реакции на него. Остается только страшный и тревожный аттракцион, от которого можно получить удовольствие.

 

Насколько хорошо такое объяснение на физиологическом уровне? Лучше всего оно работает для реакции страха. "Адреналиновые наркоманы", как их иногда называют, получают очевидное удовольствие от того, что вызывают в себе реакцию страха. Например, бейсджамперы получают его, прыгая со зданий или мостов, парашютисты - выпрыгивая из самолетов, горнолыжники - уворачиваясь от других горнолыжников, и т.д. При этом когнитивное содержание опыта любителя острых ощущений практически не играет никакой роли. Например, бейсджампинг - это не падение каким-то особенно интересным способом. Падение - это в основном реквизит, то, что инициирует прилив сил. Если это так, то поиск острых ощущений - это когнитивно обедненный способ вызвать реакцию страха. Напротив, арт-хоррор - это когнитивно богатый способ порождения реакции страха. И, как мы уже отмечали в предыдущем разделе, арт-хоррор связан не только со страхом. Мы обычно ходим на фильм ужасов, чтобы испугаться, конечно, но мы ходим, чтобы испугаться особым образом. (Симуляция прыжка с парашютом или спуска на лыжах может быть действительно пугающей, но не ужасающей). На фильм ужасов мы идем, чтобы ужаснуться, а это подразумевает сочетание отвращения и страха, причем и то, и другое когнитивно и эмоционально обосновано - если использовать широкий термин - нашим психологическим складом или психической экономикой. Если физиологическая основа удовольствия от искусственной реакции страха, возможно, не совсем загадочна (не то чтобы у нас было полное ее объяснение), то удовольствия от реакции отвращения понять сложнее, если они вообще существуют. (Например, отвращение вряд ли приводит к выделению эндорфинов).

 

Однако мы все еще слишком редуктивны. Переживания арт-хоррора включают в себя эмоции страха и отвращения, но они не заключаются в них. (Представьте себе не ужасающее сочетание страха и отвращения: вы собираетесь падать с обрыва, держась за край, чтобы спастись, и тут смотрите налево и видите гниющую тушку птицы. Вам может быть страшно и противно, но вы не в фильме ужасов). Переживания ужаса когнитивно богаты и когнитивно специфичны. Мы находим сцену ужасающей или жуткой, потому что понимаем в ней что-то особенное, потому что ее содержание вызывает у нас определенный дискомфорт или тревогу. Спасаться от несущегося грузовика страшно, но не жутко. Спасаться от грузовика, водитель которого намерен нас сбить, еще страшнее, но не обязательно так уж жутко. А вот спасаться от грузовика, который намерен нас сбить, когда за рулем никого нет: в этом, по крайней мере, есть что-то жуткое. Так что же выделяет некоторые вещи, способные вызвать у зрителя ужас? И почему нам иногда нравится, когда нас беспокоят таким образом?

 

Психоаналитические представления об ужасе связывают ответы на эти два вопроса. Согласно этим теориям, нам нравится испытывать тревогу, потому что сцена ужаса что-то значит для нас, по крайней мере, бессознательно или неявно, и мы реагируем на нее в терминах ее значения. Говоря несколько расплывчато и пока неудовлетворительно, смысл сцены каким-то образом взаимодействует с нашей экономикой желания. Это может происходить различными способами. Психоаналитические объяснения привлекательности ужасов многочисленны и разнообразны, и, скорее всего, они будут варьироваться от фильма к фильму и от зрителя к зрителю. Тем не менее, наиболее известная форма психоаналитического объяснения связывает удовольствие от ужаса с так называемым "возвращением подавленного". Согласно психоаналитической теории, люди подавляют в себе желания (часто, хотя и не всегда, извращенного характера) и получают удовольствие, когда