За пиратской личиной Бастиана скрывается хороший человек.

– Амора? – зовет Ватея, и ее медовый голос согревает мое сердце. – С тобой все в порядке?

Я хочу отмахнуться, но замираю на полпути, едва приподняв руку. Ватея – самое честное существо, которое я знаю. Насколько мне известно, русалки практически никогда не лгут. Они не видят смысла скрывать правду, чтобы пощадить чьи-то чувства.

– Как ты думаешь, если бы не проклятие, я была бы с Бастианом? – я стараюсь говорить как можно быстрее, чтобы не успеть пожалеть о своей излишней откровенности. – Думаешь, я его люблю?

Она смотрит мне прямо в глаза и, даже не моргнув, медленно произносит:

– Я думаю, ты и так знаешь ответ на этот вопрос.

С этими словами Ватея проходит мимо, оставляя меня переводить дыхание.

И почему она так в этом уверена?

– У нас нет времени на личные откровения. – Шанти подталкивает меня бедром, привлекая мое внимание, и кивком указывает вперед. – Посмотри. Видишь рукав той лавочницы? Вот она-то нам и нужна.

Я не сразу понимаю, что она имеет в виду – не то чтобы я стала в этом признаваться, – но на темном рукаве одной торговки действительно поблескивает золотистый лист золо.

– Это тот символ, который мы ищем? – спрашивает Ватея, озвучивая мой скептицизм. – Но здесь эти листья изображены на всем подряд.

– В том-то и прелесть, – говорит Шанти с нотками восхищения в голосе. – Листья золо известны тем, что имеют две жилки по центру. А здесь изображена только одна. Если хочешь что-то спрятать – прячь это на самом видном месте.

Я растерянно моргаю, понимая, что она права. Но, если бы Шанти не сказала, куда смотреть, я бы никогда не заметила ничего подозрительного.

Женщина с символом на рукаве вежливо улыбается, как и все прочие торговцы, но улыбка не отражается в ее глазах.

– Не желаете розмаринового хлеба?

У нее нет настоящей торговой палатки. Вместо этого она сидит на земле, прислонившись к стволу корявого дерева, а перед ней стоит деревянная корзина с хлебом.

Шанти берет буханку и принюхивается.

– Должно быть, вам приходится нелегко, учитывая конкуренцию. По дороге сюда мы видели как минимум четыре хлебные лавки. – Краем глаза я замечаю, как Ватея медленно отступает назад, останавливаясь слева от наемницы. Затем русалка едва заметно кивает, и я следую ее примеру, становясь напротив нее, справа от Шанти. Вместе мы образуем треугольник, преграждая торговке путь к отступлению.

– Мои покупатели знают, что у меня самый лучший товар, – говорит женщина.

– Какая у вас красивая туника. Мне нравится вышивка. – Шанти откусывает кусок хлеба и несколько секунд перекатывает его на языке, прежде чем сплюнуть на землю. – Да, я так и думала. Что это? Луносемянник? Должно быть, очень маленькая доза, потому что его довольно трудно почувствовать из-за розмарина. Разве луносемянник не применяют в качестве успокоительного?

Лицо торговки меркнет, и она тяжело вздыхает.

– Ты – та самая девчонка, о которой меня предупреждали? Маг-перевертыш? Нам нельзя ничего тебе продавать.

Шанти широко улыбается, словно дурная слава среди местных лавочников приносит ей искреннее удовольствие.

– Удачи с этим. Отведи нас в свой тайник и, пожалуйста, без лишних сцен, иначе мне придется серьезно с тобой поговорить. А я могу быть очень серьезной.

– Ты воровка. Если ты думаешь, что я буду тебе помогать, после того как ты украла целый…

Шанти щелкает языком.

– Тс-с-с. Какой смысл вспоминать прошлое, если мы находимся в настоящем? – Она бросает косой взгляд на меня, а затем на мои кинжалы и многозначительно выгибает бровь. Закатив глаза, я обнажаю Рукан, только потому что он выглядит более угрожающе. Я крепко сжимаю рукоять, и торговка тяжело сглатывает.

Шанти тянется за оружием, и я неохотно отдаю ей свой кинжал. Сначала я лишилась магии, а теперь еще и своего лучшего клинка. Без Рукана я чувствую себя практически голой. Я стараюсь выровнять дыхание, но чем больше меня охватывает волнение, тем отрывистее становятся мои вздохи.

В глазах начинает темнеть, но прежде, чем я успеваю погрузиться в свои видения, Ватея впивается в меня пристальным взглядом, и я снова пытаюсь взять себя в руки.

Я стараюсь думать о ее смехе, о ее песне, которая волнует море и направляет наш корабль. Я думаю о том, как она поет по ночам, сидя на носовой фигуре корабля, когда ей кажется, что вокруг никого нет.

Я не говорю на ее языке и не понимаю слов этой песни, но я мысленно повторяю знакомую мелодию, пока моя грудь не перестает сжиматься, а легкие снова не наполняются воздухом. Подняв голову, я расправляю плечи и киваю Ватее.

Со мной все в порядке.

Русалка кивает в ответ, и, хотя в ее глазах мелькает недоверие, она снова поворачивается к торговке.

– Ты же разбираешься в ядах, – небрежно говорит Шанти и демонстрирует торговке Рукан, любуясь странными переливчатыми крапинками и зазубренным лезвием. – Скажи, ты слышала легенды о Луске? От яда этого чудовища не существует антидота. Единственный способ выжить – это отрезать зараженную конечность, пока яд не распространился по всему телу. Этот кинжал и есть зазубренный крюк с щупальца Луски, потому что эта девушка, наша королева, одолела зверя прямо в открытом море. – Шанти кивает в мою сторону, явно наслаждаясь моментом, и лицо женщины бледнеет. Ее пальцы впиваются в землю, и она напрягает мышцы ног, готовясь бежать.

– Всего один порез на твоей прелестной шее, всего один укол, и ты уже…

Торговка вскакивает на ноги, но я к этому готова. Одним резким выпадом я сбиваю ее с ног. Женщина падает лицом в песок, и прежде, чем она успевает подняться, я сажусь ей на спину, обхватив рукоять своего стального кинжала. Другой рукой я хватаю торговку за волосы и отрываю ее лицо от земли.

– В следующий раз не затягивай с речью, – ворчу я на Шанти, которая тихо фыркает себе под нос.

– Придумать оригинальные угрозы не так-то просто, – вздыхает она. – Могла бы и похвалить.

По моей шее разливается жар, вынуждающий меня сосредоточиться. Моя кровь бурлит, а вены разрываются от пульсирующей энергии. Впервые за долгое время я чувствую себя живой. В глубине души я понимаю, что наслаждаться боем – это неправильно, но я ничего не могу с собой поделать.

Этот прилив адреналина приносит мне настоящее удовольствие.

Выругавшись, женщина пытается оцарапать меня своими длинными ногтями. Один из них увенчан тонким металлическим наконечником, точно повторяющим форму ногтя. Она задевает мои брюки, и, хотя металл не достает до кожи, ткань начинает шипеть. Не знаю, какой яд нанесен на кончик накладного ногтя, но он жжет, и я чертыхаюсь, когда отрава начинает проедать брюки. Еще немного, и она доберется до моей кожи.