Неожиданно перед нами возникает Скиталец. От пирокинетической жары его матово-черный доспех раскалился добела.

Гамора соскакивает на землю и с размаху бьет рыцаря мечом по затылку. Того отбрасывает в сторону.

– Мне уже лучше, – говорит Гамора мне.

– Но как?!

– Я разве не говорила, что на мне все быстро заживает?

Я смотрю на ее живот и вижу, что несмотря на порванную и окровавленную одежду, рана уже затянулась розоватыми складками.

– Ты способна регенерировать? – удивленно произношу я.

– Ясное дело, – бурчит Ракета. – Пошли уже.

Мы уходим.

Путь к порту выдается не таким гладким, как нам хотелось бы. «Стальное крыло» преследует нас, творя на людных улочках настоящий беспредел, но Ракета разгоняет их, не столько выстрелами, сколько отборной бранью.

– Выходит, ты был готов бросить Гамору не потому, что не беспокоился за ее жизнь, – спрашиваю я на бегу, – а потому, что знал, что она выживет?

– Разумеется.

– То есть, ты просто хотел оставить ее тут?

– От нее одни проблемы с большой буквы «П», – ворчит Ракета. – Я знал, что с ней все будет хорошо, просто не хотел дальше путешествовать в ее компании. Я ей не доверяю!

– Ты хотел меня бросить? – возмущается Гамора, на ходу перепрыгивая через торговый лоток.

– Я был в тебе уверен, – отмахивается енот.

– Ты мне не доверяешь?

– Гам-Гам-Гамми, я на сто процентов уверен, что ты сдашь нашего приятеля, – говорит Ракета. – Не сейчас, так при первом удобном случае. Другого от тебя ждать не приходится.

– Я этого не сделаю!

– Послушай, зеленушка, я скорее вырасту выше тебя, чем поверю тебе.

– Она меня не предаст, – заверяю я. – И тебя тоже.

Ракета молчит.

– Я думаю, Грут вернулся за ней не из страха за ее жизнь, а потому, что не хотел ее бросать, – продолжаю я.

– Да и ладно.

– Он ей доверяет.

– Я есть Грут! – подтверждает Грут.

– Да заткнитесь вы уже! – сердится Ракета.

– По правде говоря, – заявляю я, – Грут нравится мне куда больше, чем господин Енотоид.

– Мне тоже, – соглашается Гамора, по-дружески пихая Грута локтем. – Я уже давно это заметила.

– Я есть Грут!

– Да чтоб вас всех! – кричит Ракета, вбегая по трапу в патрульный корабль. – Дождетесь вы у меня! Когда-нибудь!

Мы поднимаемся на борт.

– Преступнички! – радостно приветствует нас механический голос. – И подозрительная, но не объявленная в розыск дама! Данный летательный аппарат рад вас ви…

– Шевелись, шевелись, шевелись! – командует Ракета, запрыгивая в пилотское кресло. – Летательный аппарат, нам угрожает воооот такая опасность! Запускай двигатели и лети отсюда! Пора прикинуться изготовителями протезов и делать ноги!

– Я есть Грут, – добавляет Грут.

– Он сказал «подобру-поздорову», – шепчет мне Гамора.

– Да я понял, – отвечаю я.

– Данный летательный аппарат никуда не полетит, – говорит механический голос.

– Что? Прости, что?!

Ракета лупит по клавишам панели управления. На экране раз за разом мигает большой красный Х.

– У данного летательного аппарата было время подумать, – отвечает механический голос. – Пусть данному летательному аппарату нравятся и приключения, и ваша захватывающая история, данным летательным аппаратом было принято решение проинформировать центуриона Грекана Яэра о своем местонахождении. Данный летательный аппарат осознает, что действует вразрез с вашими пожеланиями, но вы – преступники. Центурион Яэр уже в пути. Мы дождемся его прибытия.

Ракета разражается градом оскорблений в адрес сенсорной панели.

– Я же говорил не делать этого! – визжит он.

– Сделанного уже не воротишь. Несмотря на все соблазны, данный летательный аппарат должен подчиняться закону и кодексу Ксандара. Центурион Яэр должен прибыть в течение шести часов и восстановить порядок.

– Я есть Грут!

– Вот именно! Мы не можем ждать шесть драных часов! – с пеной у пасти вопит Ракета. – Через шесть драных часов мы будем шесть драных часов как мертвы! В лучшем случае!

– Как бы то ни было… – начинает механический голос.

Закончить он не успевает. Имперский гвардеец Эбен влетает на территорию порта и стреляет лучом темной материи в центральный процессор патрульного корабля, чтобы вывести тот из строя. Луч рассекает бронированный корпус, прожигает восемь блоков памяти и уничтожает внутренний реестр судна.

– Эй вы, там, на корабле! – кричит Эбен. – По приказу империи Ши́ар выходите с поднятыми руками!

Ракета вздыхает и обводит всех нас взглядом.

– Ребята, игра окончена, – говорит он. – Что ж, было весело.

Механический голос патрульного корабля, прерываясь и булькая, все же произносит:

– Данный летательный аппарат зафиксировал неминуемую опасность. Данный летательный аппарат считает, что пора драть отсюда. Прямо, чтоб его, сейчас.

Мы взмываем в воздух на максимальной гравиметрической тяге так резко, что в соседних зданиях выбивает окна и срывает козырьки. Эбен, кувыркаясь, улетает куда-то вдаль.

Имперские гвардейцы не успевают и глазом моргнуть, как мы уходим в гиперпространство.

Вот так, милый читатель, мы и оказались на Альфе Центавра…

Разумеется, перед этим случилось еще много всякого. Просто эта фраза очень хорошо подходила для окончания главы. Вот только я ее не окончил. Ах. Надо бы лучше управлять повествованием. Учту на будущее.

(откашливается)

Вот так, милый читатель, мы и оказались на Альфе Центавра…

Старший заместитель директора производственного отдела Арнок Грантгрилл вышел из специального директорского лифта. В этот лифт можно было попасть только имея закодированный ключ и пройдя сканирование сетчатки глаза. Лифт доставил Грантгрилла в чрево штаб-квартиры «Таймли», в подвальное помещение 86.

Которое даже не существовало.

Согласно всем опубликованным чертежам штабквартиры «Таймли», в нем было всего восемьдесят подземных этажей. На семьдесят восьмом располагалась энергетическая подстанция, на семьдесят девятом находилась система отопления, а на восьмидесятом – помещения для уборщиков. Даже большинство управляющих «Таймли» не знали о существовании еще нескольких уровней – а если и знали, то не обладали кодами доступа к лифту.