Рахара сердито отерла щеку тыльной стороной ладони:

– Если Республика не способна на такое простое и правильное дело, как война с рабством, тогда зачем нам вообще Республика?

Квай-Гон повторил:

– У меня нет хорошего ответа.

Работорговля была одним из зол, существовавших за пределами Республики – одним из пороков тамошней жизни, который Республика даже не пыталась искоренить. Некоторые планеты никогда и не знали другой формы труда. К тому же разные расы относились к рабству по-разному. У людей это понятие имело иной смысл, чем у тех же т’заки, инсектоидов, объединенных коллективным разумом. В языке т’заки слово «свобода» переводилось примерно как «бесцельность».

Но для подавляющего большинства разумных существ рабство было чем-то крайне болезненным, а сама практика выглядела крайне порочной. Квай-Гон понимал, что власть Республики заканчивалась на ее границах… но влияние-то не заканчивалось. Несомненно, это влияние можно было бы использовать почаще, чтобы помогать тем, кто попал в неволю. Почему же это никогда не делалось?

«Эта гниль была с нами с самого начала, – подумал рыцарь. – Неудивительно, что “Цзерка” ею воспользовалась».

Возможно, теперь у него, Квай-Гона, будет власть это изменить?

Рахара как будто немного взяла себя в руки:

– Итак, я правильно понимаю, что вы собираетесь навалять «Цзерке»?

– Если речь о том, чтобы положить конец их чрезмерному влиянию на этой планете, – ответил Квай-Гон, – то да.

– Тогда я хочу тоже принять участие. – Ее улыбка была острой как бритва. – Ничто в этом мире не доставит мне такого удовольствия, как удирающая в ужасе «Цзерка».

Квай-Гон ожидал, что Пакс станет протестовать: что для нее это небезопасно, или что бороться с корпорацией такого размера нелегко, или просто ради протеста. Но он лишь ухмыльнулся, глядя на Рахару:

– Как по мне, будет исключительно весело.

* * *

Когда «Мерикс» высадил их, Оби-Ван и Квай-Гон торопливо зашагали через травянистую равнину к своему кораблю. Пакс и Рахара были неплохими пилотами, но Оби-Вану хотелось полетать самому, пускай даже и в атмосфере.

Хотя, по правде говоря, вот так летать было куда менее здорово, чем мчаться верхом на варактиле…

– Ладно, – сказал Квай-Гон, когда они взошли на борт. – Полетели отсюда.

Оби-Ван вел корабль на малой высоте, над самыми деревьями, а на больших открытых пространствах опускался еще ниже. Сканеры работали в автоматическом режиме, и Оби-Ван подключался лишь для того, чтобы просвечивать в глубину те холмы, в которых могли скрываться пещеры – на этой луне таких было большинство. Квай-Гон долго хранил молчание, которое Оби-Ван воспринимал как подтверждение того, что он все делает правильно.

Как оказалось, он вновь неверно истолковал поведение учителя.

Спустя длительное время, когда они уже почти были готовы возвращаться на Пайджел, Квай-Гон произнес:

– Падаван, ты помнишь, что я тебе говорил о моем сне?

«О нет. Так он все это время сушил себе голову пророчествами?»

– Да, помню, хотя вы особо в детали не вдавались.

– Я видел церемонию подписания договора. – Голос Квай-Гона был тихим и задумчивым. – Так четко, как будто я находился там, или даже еще четче. Однако были и сюрреалистичные элементы: крики, кровь. Я видел свой меч, занесенный как будто для блокирования удара. Однако, быть может, заблокировать я должен был сам договор.

Оби-Ван тщательно подобрал слова:

– Звучит довольно… символично. – Пожалуй, это был самый безопасный ответ. Многие сны были символичными.

Судя по тяжелому вздоху, Квай-Гон уловил неуверенность падавана. Но, похоже, не стал его винить.

– Возможно, это безумие или по меньшей мере гордыня. Полагать, что все это проявления Силы. Что она действует через меня.

– Сила присутствует во всем, учитель. – Уж в этом Оби-Ван был уверен. – Я не могу сказать, имеет ли она какое-то отношение к вашему сну… однако она здесь и направляет нас, нужно только прислушаться.

– Весьма справедливо. Вот только к кому и к чему прислушиваться? Не может ли быть и так, что лучше прислушаться к моему сну?

Оби-Ван призвал всю свою смелость:

– В данный момент ваш сон согласуется с тем, что говорит ваше сознание. Поэтому я не вижу особого конфликта.

Квай-Гон покачал головой, но не в ответ на слова ученика, а, возможно, продолжая какой-то незримый диалог, происходивший в его голове.

– Видения, ниспосланные Силой, всегда имеют более глубокий смысл, чем кажется на первый взгляд. Если это и впрямь видение… то я должен разобраться, что в нем кроется.

Квай-Гон сидел в комнатах Дуку. Там было пусто и темно, светил только голокрон.

После того судьбоносного задания по истории минуло много месяцев. Наивысшие баллы, полученные за реферат, еще больше подстегнули увлечение Квай-Гона. Пророчества превратились для него едва ли не в одержимость.

Но это была одержимость иного рода, нежели у других падаванов его возраста, которые могли часами просматривать голозаписи о фехтовании или же следили за жизнью своих любимых гонщиков и гордились их победами. Квай-Гон никогда не заговаривал о своем хобби – не из стыда и не потому, что считал его чем-то неправильным: просто Раэль намекнул, что у учителя Дуку неоднозначное отношение к пророчествам и мистикам.

Если бы он боялся, что его застукают, то вел бы себя осторожней. Не брал бы голокрон в комнаты Дуку, чтобы изучать его там наедине. И, конечно, не позволил бы себе так увлечься, что потерял счет времени и все еще работал, когда вернулся наставник. Услышав шорох двери, Квай-Гон повернул голову, чтобы, как обычно, поздороваться с учителем. И лишь при виде выражения на лице Дуку он понял, что совершил ошибку.

– Что, – спросил Дуку, отчетливо выговаривая каждое слово, – это значит?

Квай-Гон уже знал, что во всех ошибках и сомнениях нужно сознаваться немедленно. Мастер Дуку любил прямоту, и к тому же он рано или поздно обо всем узнавал сам.

– Это голокрон пророчеств, учитель. Я работал с ним, когда готовил реферат, и с тех пор… – какое же правильное слово? – …заинтересовался.

Дуку вошел в комнату, сбросив тяжелый плащ. Он уставился на голокрон – но не с яростью, а с вожделением, которое Квай-Гону было знакомо.

– Падаван, такое знание… искушает, но оно опасно.

– Почему? Знаю, вы говорили, что желание увидеть будущее может завести на темную сторону, но я не думаю, что со мной что-то такое происходит. – Как и любой подросток, Квай-Гон уперся, защищая свое увлечение. – Он даже помогает мне учиться! Спросите моих учителей истории, хоть орденской, хоть галактической…