Из-за того, что угловая, квартира Нади отличалась от стандартных и состояла из большой комнаты в два окна и маленькой, почти кельи, зато отдельной комнаты.

Костя вообще неуютно чувствовал себя в чужих домах, но у Нади ему сразу понравилось. Из-за окон в квартире казалось светло и просторно, и вообще с порога становилось ясно, что здесь живут добрые люди. Надя сказала, что маленькая комната ее, а большую делили отец с братом, но сейчас брат в армии, и папа роскошествует один.

Костя надеялся, что она позовет его к себе, но Надя быстро прошла на кухню и поставила чайник, посадила его за стол, а сама скрылась в своей комнате, чтобы через минуту вернуться в том самом синем платье, в каком ходила с ним в кафе.

– Хочешь ужинать? – спросила она.

Потянув Надю за руку, Костя усадил ее к себе на колени.

– Нет, – сказал, переведя дух после долгого поцелуя, – ужинать не хочу.

– Тебе, наверное, тяжело меня держать.

Она хотела встать, но Костя удержал ее за талию.

– Ничего, силовая тренировка. И ты легкая.

Они снова поцеловались. Надя так доверчиво прижималась к нему, так ласково обнимала, что Костя растерял всю свою решимость. Не нужен ему отчаянный прыжок в бездну, чтобы быть с любимой женщиной. Зачем привязывать себя цепями обязательств, если он и так всем сердцем стремится к ней.

Он осторожно положил ладонь ей на грудь. Надя вздрогнула, выпрямилась, лицо ее застыло, и Костя убрал руку.

Засвистел чайник. Надя встала, выключила газ и потянулась за заваркой.

– Давай попьем?

– Конечно! Попозже только, – он поднялся вслед за ней, взял из рук жестяную коробочку и отложил в сторону.

Надя улыбнулась, и Косте вдруг сделалось жутко, сердце екнуло, как бывает, когда летишь во сне.

Он выключил свет.

За окном шумел дождь, барабанил по жестяному подоконнику. Вода струями лилась по оконному стеклу, в лучах уличного фонаря отбрасывая на Надино лицо причудливые тени.

Казалось, стена воды отделила их от всего остального мира.

– Так хорошо с тобой, – сказал он.

– И мне с тобой тоже, – Надя прижалась к нему, – только немножко страшно.

– Не бойся, – сказал Костя хрипло, – будет, только когда ты разрешишь.

– Не в этом смысле.

– А в каком?

Она улыбнулась:

– Не знаю… Просто я никогда не думала, что буду такой счастливой.

– Я тоже, Надя. Поэтому я тоже боюсь.

– Не бойся.

Костя снова притянул ее к себе на колени и вдруг ощутил соленый вкус вечности.

– Ты знаешь, Надя, если мы срочно не попьем чай, то я за себя не отвечаю, – сказал он, отступая, хотя в тесной кухне делать это было некуда.

Пригладив волосы, она взяла банку с заваркой и застыла, будто недоумевая, откуда у нее в руках появился этот предмет и с какой целью.

Вдруг раздался звонок в дверь. Костя с Надей вздрогнули и переглянулись.

– Ты кого-то ждешь? – прошептал он.

Она покачала головой. Звонок прозвучал еще раз, противно и настойчиво.

Надя не двинулась с места, и только Костя хотел сказать, что это должно быть что-то важное, надо спросить, кто там, как раздалось лязганье открывающегося замка.

Испугавшись, что это воры, Костя встал, заслоняя собой Надю, но тут дверь распахнулась, щелкнул выключатель, и в ярком свете, залившем крохотную прихожую, он увидел полную женщину с рыжей «химией» на голове и пламенно-алыми губами.

– Тетя? – робко сказала Надя, выглядывая из-за его спины. – Ты как тут?

– Вот как ты встречаешь родню, Надежда! Радушно, нечего сказать. – Женщина, с трудом поворачиваясь в узком пространстве, снимала плащ и пыталась пристроить для просушки раскрытый цветастый зонт с одной поломанной спицей. – А ты не одна, значит?

– Здравствуйте, – выступил Костя, но женщина отмахнулась от его приветствия.

– А что это вы без света сидите? – продолжала она, вдвигаясь в кухню клином, как тевтонские войска. – Темнота друг молодежи?

– Просто так, чай пьем, тетечка.

– Да? Ну и где ваш чай?

– Вот, делаю как раз.

– И мне налей, раз такое дело. И представь уж дорогого гостя. Представь-представь, нечего глаза прятать. Кто ходит в дом втайне от родни, у того редко хорошие намерения.

Костя поспешно поднялся с табуретки и склонил голову.

– Это доктор с нашего отделения, Константин Петрович, – сказала Надя.

– Ах Петрович! Надо полагать, важный человек! Ну здравствуйте, Константин Петрович!

Кажется, женщина хотела склониться в ироническом поклоне, но, трезво оценив собственные размеры и габариты кухни, решила не рисковать. В общем-то, трудно было найти более подходящий момент, чтобы сделать Наде предложение, но вместо этого Костя вытянулся и спросил:

– А я с кем имею честь?

– Людмила Марковна, – женщина опустилась на табуретку, – давай, Надежда, угощай нас с Константином Петровичем! А то что это, пустой стол, что человек о тебе подумает.

– Тетя, мы с Константином Петровичем просто готовились к соревнованиям и зашли переждать дождь, только и всего.

Это был еще более подходящий момент объявить о своих намерениях, но Костя снова промолчал.

– Знаем-знаем, как оно бывает, – тетя расхохоталась, – зашли переждать, а через девять месяцев неожиданный результат. Что лукавить, дело молодое!

Надя принялась быстро накрывать на стол. Людмилы Марковны хватило секунд на тридцать, после чего она вскочила и распахнула холодильник:

– Нет, ну что это! Гость в доме, а у тебя шаром кати! Блинчиков хоть наведи на скорую руку! Вы знаете, Константин Петрович, хотя какой вы для меня Константин Петрович, Костя! – воскликнула Людмила Марковна, и, кинув оценивающий взгляд, припечатала: – И на «ты». Не дорос еще, чтобы я тебе выкала.

– Простите, но… – начал Костя и заткнулся, потому что Надя положила руку ему на плечо и довольно ощутимо сжала.

– Так вот, Костя, Надюшка у нас прекрасная хозяйка, не сомневайся.

– В мыслях не было.

– В облаках витает много, это да, вот вы сегодня и застали ее врасплох, а обычно у нее дом в порядке. Ну, что стоишь, рот разинула, давай делай блинчики. Варенье еще достанем, и отличный ужин получится.

– Спасибо, не нужно, я не голоден.

– Что значит не нужно? Вы попробуйте только Надины блины, так пальчики оближете! И варенье крыжовенное, она сама варила…

«Крыжовенное, господи!» – подумал Костя, при упоминании пальчиков невольно переводя взгляд на руки тети Люси. Кисти были широкие, с короткими пальцами, и если бы не алый маникюр и множество безвкусных колец, их легко было бы принять за мужские.

Надя уже с глухим стуком взбивала венчиком тесто в эмалированной миске.

– Рановато, конечно, доставать варенье, надо бы подождать до белых мух, но ради дорогого гостя…

Костя знал, что белые мухи – это первый