Пальцы волхва дрогнули, он со скрежетом поскреб затылок,довольно хрюкнул и снова убрал руку, скотина.

Ладно, проползло в засыпающем мозгу, подождем, как ты будешьвести себя ночью….

Проснулась она, чувствуя себя посвежевшей, открыла глаза,взгляд уперся в стену прямо перед носом. Начала поворачиваться и поняла, что спала,заботливо укрытая подоткнутым со всех сторон одеялом, на кровати.

Олег на той стороне комнаты смотрит в единственное окошко,руки его сами по себе затягивают веревку на горлышке уже собранного дорожногомешка.

Барвинок воскликнула возмущенно:

– Ты меня обманул!

Он обернулся, смерил ее оценивающим взглядом.

– О чем ты?

– Ты перенес меня беззащитную и сонную к себе впостель! И что?

Он ответил хладнокровно:

– А ничего.

– Где спал ты?

Он поморщился.

– Это не важно. Важнее то, что сейчас ухожу. Считай,что я тебе сказал «до свидания», когда ты спала.

Она ахнула, проследив за его взглядом и обнаружив, что сидитс опущенным до пояса одеялом. Жар прилил к лицу, он подняла одеяло доподбородка, хотелось закрыться вообще с головой, но такое слишком, она жехрабрая и самостоятельная женщина, сумела переломить себя и в свою очередьуставилась на него с суровым возмущением.

– Как… как ты мне это сказал?

– Издали, – ответил он. – Я осторожный. Чтобне укусила спросонья.

– Гад!

Он хмыкнул и повернулся к выходу.

– Будь здорова, красотка.

Дверь за ним закрылась, Барвинок перевела дыхание инесколько мгновений сидела неподвижно, сотрясаемая только бешено стучащимсердцем.

Первое, она заснула моментально, а он перенес ее на своюпостель. А не спорил насчет кому где спать, потому что видел, как она измучена,хоть и храбрится. Заранее все просчитал и не тратил усилий на бесполезныеспоры, на которые она так рассчитывала.

Второе: он не воспользовался ее беспомощным состоянием, чтодолжно бы радовать, но почему-то не радует. Сейчас даже трудно сказать, почемунет радости, ведь наверняка помучился соблазнами, у нее очень хорошее тело, оназнает, а мышцы покрыты нежным женским жирком. Тонким, но достаточным, чтобывыглядеть очень соблазнительно.

Третье… она не могла с ходу сказать, что именно третье, хотянаверняка есть и четвертое, и пятое, у нее к нему больший список обид, но надоспешить…

Харчевня внизу почти пуста с утра, волхв перед дальнейдорогой трудится над большим жареным гусем, жрет его, как кабан сочные желуди,ничуть не озаботившись подождать ее. Впрочем, она сейчас не женщина и даже неспутник, так что ладно, простим невежду.

Она приняла как можно более независимый вид и гордо прошлачерез зал к столу.

Олег поднял голову, она сказала мимо:

– Доброе утро!

– И тебе, – буркнул он. – Еще раз.

– Как спалось?

– Прекрасно, – сообщил он. – Ешь, рыбавеликолепная, а мясо чуть пережарили.

– Ничего лишнего не снилось?

– Нет, – ответил он коротко.

Она спросила наконец с запинкой:

– Я спала так крепко… ничего не произошло?

Он пожал плечами, проглотил кус мяса и ответил хриплымголосом:

– Ты насчет ночного нечто?

– Ну… да, – ответила она, хотя как раз про ночногогостя и забыла вовсе, озабоченная, как всякая нормальная женщина, взаимоотношениямис мужчинами больше, чем с чудовищами и призраками.

Олег снова долго прожевывал, даже запил глотком вина,наконец ответил равнодушно:

– Ничего интересно. Да, приходил. Даже приходили.

Она вздрогнула, это нечто могло и ее цапнуть, решив, чтосамое важное лежит в постели, а неважное – на полу.

– И… что?

– Ешь молча, – сказал он раздраженно. – Яиз-за тебя полз, как черепаха! Давно бы уже на месте был. Теперь надонаверстывать.

Она умолкла и поспешно глотала мясо, почти не прожевывая,страшась, что в самом деле оставит здесь, как надеется, и уйдет. Бунтовать ивыказывать неповиновение женщина должна все-таки в определенных рамках, которыемужчины соглашаются терпеть, но если палку перегнуть, все бросают и уходят загоризонт.

– А кто приходил? – спросила она после точнорассчитанной паузы.

Он в самом деле уже то ли остыл, то ли забыл про наказмолчать в тряпочку, отмахнулся.

– Тебе неинтересно.

Она сказала с внезапным подозрением:

– Ах, это была женщина?.. С крыльями?.. Говорят, естьсуккубы. Спят с мужчинами и пьют их кровь…

Он промычал с набитым ртом:

– Враки.

– Что враки? Что с крыльями?

– Что пьют кровь. Ничего не пьют… кровь. Что за брехня?Зачем им кровь? Не вампиры же…

Она задержала дыхание, сердце колотится, как бешеное, чтоона за дура, нужно было сразу лечь с ним, тогда бы никакая суккубина…

– Но все равно, – сказала она фальшивымголосом, – ты берегись. Чем-то же опасные?

Он пробормотал:

– Кому как. Ты ешь-ешь. У тебя будет чем платить? А томогу оставить пару монет.

– Не беспокойся, – отрезала она решительно. –Могу и за тебя заплатить. Хочешь? А вообще-то за красивую женщину всегдамужчины платят.

– Гм, – пробормотал он, – но некоторыетребуют потом расплачиваться. Уже… гм… слыхал и даже слыхивал.

Она ощутила, как ее щеки залил жаркий румянец. Дура,расхвасталась, вот сейчас надо признаваться, что либо дура и жизни не знает,сидела себе в золотой клетке и чирикала, либо побывавшая в мужских рукахбессчетное количество раз и уже знающая, что и почем.

Олег искоса посматривал, как она опустила голову илихорадочно придумывает ответ, но так и не сумела, любой ведет к пропасти, итогда он, сжалившись, поинтересовался:

– Компот из вишен будешь? Тут здорово варят… Даже незнаю, какие травки добавляют, но вкусно…

Она торопливо отозвалась:

– Да-да, закажи!..

В голосе ее была жаркая благодарность, что вот сам же испас, Олег заботливо налил ей, а то у нее и пальцы дрожат, и сама глаз поднятьне смеет.

В корчме постепенно появлялись посетители, некоторыезаспанные, раздраженные, с одутловатыми лицами и мешками под глазами. По другимв первую очередь видно, что после вчерашней пьянки мучаются головной болью, навсех зыркают злобно.