– Оставшись без мужчин, – сказал он, –женщины, чтобы не погибнуть от голода, вынуждены сами не только пахать, но иловить рыбу, стрелять из лука оленей, учатся ездить верхом… Это длится недолго,за это время подрастут младенцы и возьмут на свои плечи мужскую работу, но слухо таких вот местах, где одни женщины, распространяется среди мужчин быстро. Воттебе и начало слухов об амазонках. А дальше рассказы растут, ветвятся,приукрашиваются… Никто нигде и никогда не обнаруживал никаких амазонок. Ихцарства. Или хотя бы племен.

Она пробормотала:

– Но слухи такие упорные…

– Потому что всем этого хочется, – пояснил онпочти ласково. – Как мужчинам, так и женщинам. Хоть и по разным причинам.

На улицах все так же мало народу, спят долго, наверное, восне находят пещеры с сокровищами, лампы с древними богами, мечи-кладенцы,скатерти-самобранки и золотых рыбок…

– Не отставай, – посоветовал он. – Надовыбраться из города до того, как стражам станет известно о такой драке.

– Да-да, – согласилась она послушно. – Какскажешь!

И хотя это послушание далось с трудом, но приходитсятвердить себе, что согласился взять ее с собой, хотя может и отказать… хотясогласился подозрительно легко. Она ожидала сопротивления посерьезнее, но ворохзаготовленных доводов оказался ненужным, а она так старалась подобрать самыеубедительные! Значит ли это, что нравится этому загадочному человеку больше,чем он выказывает?

Город остался позади, приплюснутые своей тяжестью зеленыехолмы расступились, за ними распахнулась прекраснейшая долина. Она, какспокойное озеро, лежит в чаше с бортами из невысоких гор, сейчас золотых впрямых солнечных лучах.

Волхв едет молчаливый, Барвинок поглядывала на его хмуроелицо и старалась понять, о чем думает этот странный человек. К примеру, долинапросто чудо, почему нет сел с их садами и огородами? Либо людей на земле всееще мало, либо здесь такие чудовища, что пожирают все живое…

Она зябко передернула плечами. Вот так часто бывает, чтопонапугивает себя, а потом страшится ноги опустить с кровати на пол.

– Это жаворонок поет? – спросила она. – Ксчастью!

Он переспросил хмуро:

– Что, новая примета?

– Нет, старая. А ты что, в приметы не веришь?

Он отмахнулся.

– Все приметы к счастью. Только одни к твоему, а другиек чужому.

Она сказала обвиняюще:

– Ты ни во что не веришь! И людей, похоже, не любишьвовсе.

– Их хорошо любить, – сказал он, – где-нибудьв пустыне. Уйти хотя бы на сорок дней… а лучше – лет, вот тогда любишь и людей,и человечество. А когда вернешься в город… повбывав бы!

– Ты злой, – сказала она в очередной раз и самапоймала себя на повторе, надо бы уже лягать другими словами, хотя все равнолягать и бодать, мужчин нужно держать в тонусе, да и чтоб привыкали, что это вообще-тонорма общения с женщиной. – Как ты таким стал?

– Когда нет выбора, – пробормотал он, –именно тогда и приходит самое правильное решение…

Кони идут мелкой рысью, мимо проплыла роща, показался густойи очень высокий кустарник. Волхв прислушался, его рука медленно поднялась кплечу, неспешно достал лук.

Такими же замедленными движениями набросил на рог петлютетивы, уперев в луку седла, взял стрелу.

Не успела она глазом моргнуть, как он вскинул лук,моментально натянул тетиву. Сухой щелчок показался чересчур громким, стрелаисчезла, волхв тут же выхватил вторую, послал ее в кусты, затем третью,четвертую, пятую…

В зелени раздался дикий рев, у Барвинок от ужаса задрожаликолени, что-то упало, ломая ветки, затем еще, а спустя мгновение оттудаподнялся во весь громадный рост великан, широкий и с дубиной из корня цельногодерева.

Он тяжело шагнул в их сторону.

Олег проворчал:

– Ну и ладно…

Две стрелы сорвались одна за другой с тетивы, как темныемолнии. Великан вздрогнул, одна стрела пробила горло, вторая вонзилась в глаз.Кони дрожали и пятились, Барвинок едва удерживала свою лошадку, Олег вообщеуправляет только ногами, лук наготове, дышит учащенно, ноздри раздуваются, каку зверя.

– Все, – сказал он коротко и, сняв тетиву, сунуллук обратно в тулу. – Это был последний.

Барвинок пролепетала:

– Были… еще?

Он кивнул.

– В кустах еще двое. Нехорошо.

Она вскрикнула:

– Откуда ты знаешь?

– Запах, – буркнул он. – Ветер в нашусторону. Такой смрад несло, что уже и не знаю, как ты не почуяла. Или ты вообщезапахи… не ловишь?

Она прокричала оскорбленно:

– Я все ловлю!.. Но я не слышала никакого запаха! Я стобой разговаривала, это отобьет любые запахи! А как ты их… через зелень?

Она заставила упирающуюся лошадку приблизиться к кустам, тахрапела, дико вращала глазами и упрямилась, наконец Барвинок приподнялась настременах и рассмотрела среди обломанных веток два грузных мускулистых тела.Эти истыканы стрелами чаще, три в одном, четыре в другом. Барвинок сновапоразилась, с какой мощью они вонзались в тела. По самое оперение, словновеликаны не из тугого мяса и костей, а из снега, что ли.

Олег не стал дожидаться, пустил коня мимо и дальше, угрюмыйи молчаливый. Она догнала, некоторое время ехала рядом, поглядывала искоса.Сейчас должен не выдержать и, раз уж ни о чем не расспрашивает и невосторгается, сам начинать скромно бахвалиться, как он их всех, однако волхвпомалкивал, она наконец ощутила, что он в самом деле уже не думает о них,странный человек, другому бы на всю жизнь хватило хвастать и ходить в героях.

– О чем думаешь? – спросил она.

Он буркнул:

– Плохо это.

– Великаны?

Он покачал головой.

– Не сами великаны.

– А что?

– В кустах, – ответил он. Она продолжала смотретьс вопросом в глазах, он поморщился: – Кто видел великанов в кустах? Они никогдане прячутся.

Она подумала, кивнула.

– Я тоже о таком не слышала. И что? А эти спрятались.

– Им велели, – пояснил он.

Она посмотрела широко распахнутыми глазами.

– Зачем?

Он досадливо поморщился.

– Потому что в открытом бою, – сказал онраздраженно, – у них не было бы против меня шансов! Не понятно?

Она сказала саркастически:

– Ах-ах, какой ты… Прости, это из меня все еще дрожьвыходит. Мы на конях, могли бы ускакать! Подумать только, проехали бы совсемрядом… Им было бы достаточно руку протянуть. Или дубиной… У тебя нос, как усобаки!