Подружка хотела перекреститься, но не решилась. Каждая из них пришла на гадания за советом от тёмных сил. Дарья почувствовала страх и заулыбалась. От живота к груди прокатилась волна приятной истомы. Очень скоро в комнате испуганно вскрикнули: «Чур меня!». Одна за другой подруги садились перед зеркалом, чтобы увидеть в отражении своё будущее.

Дашутка сама не раз испытывала гадание. Если долго смотреть в отраженья зеркал, то при свете свечей могло привидится самое невероятное. Иногда подруги видели не только знакомых людей, но и целые картины из будущего. Кто-то видел себя с малышом на руках, кто-то различил сгорбленного старика или молодого красавца. Слёзы сменялись возгласами радости, удивление – облегчением, но сначала всегда царил страх. Дашутка глубже вдыхала, когда очередная подруга подсаживалась к зеркалам в ожидании призраков.

Но тут ей самой привиделось, что за окном кто-то есть. Ни скрипа, ни стука она не услышала, даже снег под окном не хрустел, лишь почувствовала: снаружи есть кто-то. Она подошла к окну и немного отодвинула занавеску. За мутным от пыли стеклом показалось лицо и тут же исчезло в ночной темноте.

– Довольно! Пора по домам расходиться! – заторопила Дарья подруг.

– Что, уже всё? – недовольно удивились они раннему концу вечёрок, ведь успели пересмотреть в зеркалах половину общины и кольца из сита лишь подтверждали догадки о будущем.

– Кто сказал «всё»? Нет, гадания у нас ещё будут! – быстро сообразила Дашутка. – Как до тепла своего доберётесь, начинайте доски в заборах считать: «Сытый, голодный, вдовец, холостец». На последней доске свою судьбу и узнаете!

Но некоторые из подруг ещё сомневались, и Дашутка начинала сердиться.

– Вот что, есть гадание самое верное – предскажет, выйдете замуж в этом году или… К закрытым дверям храма ступайте, прислушайтесь. Если служба идёт, значит скорая свадьба! Если нет – в родном тепле ещё на год останешься. Если же отпевают кого… – Дарья прищурилась, ощущая, как в подругах сгустился страх, – значит умрёшь!

Всем немедля расхотелось гадать. Каждая из подружек ещё пересчитает доски в заборе, а вот к храму пойдут только самые смелые.

Дарья выпроводила подруг и заперла дверь. Перед глазами так и стаяло лицо, увиденное за окном, она места себе не находила. Через пару минут в дверь постучали. Дашутка поспешила открыть. На пороге стояла высокая женщина в сером платье и кожушке.

– Здравствуй, Мариночка, – с улыбкой встретила Дарья.

– Здравствуй, милая, – отозвалась гостья. – Вот, мимо шла, голоса услыхала, дай, думаю, зайду. Интересные ты гаданья устроила, да ещё в таком месте. Можно к тебе?

– Конечно! – суетливо отошла Дарья и пропустила Марину в дом. Дверь она заперла поплотнее на крюк. На одно оставалось надеяться, что их с Мариной никто не увидит. Иначе слухи по общине пойдут нехорошие.

*************

Ящики и мешки в подземном логове до отказа забиты деталями из светлого металла и серебряными монетами. Первый Охотник добывал в набегах не только дорогую одежду и украшения, которые так любила ведунья, но и эти странные, совсем непривычные для Нави припасы.

В минуты покоя Влада пересчитывала сокровища и раскладывала монеты стройными башенками. За прошедшие Зимы она изменилась так мало: всё те же дикие голубые глаза, волосы цвета пепла, отросшие до самых плеч, возле левого уха на кожаном ремешке болтается оберег из волчьих клыков. Навь стареет почти также, как люди, но у Влады на лице ни единой морщинки, лишь во взгляде исчезла беспечность. Она одета в атласную рубашку и кожаные брюки с поясом. Такую одежду в племени больше никто не носит. Дни, когда она доверяла высоким охотничьим сапогам и грубой оленьей куртке, давно миновали, и всё же её привычки не изменились: под рукой Влада всегда держала два боевых клинка, пристёгнутых к бёдрам, шесть метательных ножей в петлях на поясе и ещё несколько спрятанных под одеждой.

Перед костром стоял Сивер и разговор с ним не ладился.

– С чужаками едениться – пустая затея, – сказал он от лица всех вожаков племени. Им претило желание ведуньи объединить племена, но лишь Первый Охотник мог высказать это Владе. Сивер предупреждал её, как супругу, о зреющем мятеже.

– Зимние Волки чужеядов издревле сторонились. Совесть Щуров наставляет нас не пускать инородцев на свои земли и опасаться.

– Опасаться? – Влада окинула мужа презрительным взглядом. Сивер запустил большие пальцы за пояс с пристёгнутыми топорами и со значением кивнул. Влада лишь презрительно фыркнула.

– В этом-то беда всех, кто так мыслит. Племя хочет жить набегами в конце каждого лета, мол воздержание наше даёт оседлым плодиться, запасы копить и жиреть, мол надо брать от людей понемногу и тащить в нору столько, сколько хватит до новой весны продержаться. Вам всем не хватает ума видеть дальше.

– И что же видит ведунья? – с сомнением наклонил голову Сивер.

– Тут и пить сурью не надо, чтобы предвидеть грядущее, – презрение Влады сменилось тревогой. Она зашагала от запасов небесного серебра к очагу. Её беспокоили вести, услышанные от дозорных, со всех концов Края они подтверждали увиденное ей под дурманом. – Лето теплеет, люди не таятся больше по избам, торгуют, сходятся вместе супротив лиха... а что для оседлышей Навь?

– Страх, смерть и погибель! – ни секунды не раздумывал Сивер.

– Вот тебе и лихо, супротив которого оседлые объединятся, – бросила на него острый взгляд Влада. – Люди готовы обиды друг другу забыть, только бы выступить против Нави, а на их города у нас клыков нет. Мы из ночи режем, как велит