нам уклад, но, чтобы в большой войне устоять, Навь сама должна стать сильнее.

– С первых Зим у нас не было вожака, кто бы свёл рода вместе, – припомнил Сивер. – Шибко мы разные, и нет силы такой, какая заставит Волков слушаться одного Волка.

Влада остановилась перед столом, заваленным травами, обрезками ветвей с молодыми побегами, кореньями и другими частями растений для настоев и зелий. Из-за её спины Сивер не видел, что она готовит и смешивает, только принюхивался к горьким запахам.

– Твоя Правда, племена разнятся, как листья по осени, – бросила она через плечо. – Но, как листья облетают с одних и тех же кормящих ветвей, так и Навь приманивает к себе одного духа – Волка. Ведуньи знают о подобных себе, мы за Правдой блуждаем в одном междумирье. Стая духов сойдётся вновь, и я встану над ними сильнейшей из равных, но вождю Единения чужие ведуньи так запросто не покорятся.

Когда речь заходила о колдовстве, охотников сразу охватывали суеверные страхи. Ведуньи хранили древнейшие тайны племён, сама тьма липла к их душам. Их умение предвидеть нередко ставило точку в спорах между вожаками. Но не всегда предсказания устраивали охотников, и тогда они поступали по-своему.

– На войне вожаки – главнее ведуний, – напомнил ей Сивер. – Перемани к себе зрящих кошт, но не уймёшь злобы охотников, когда чужеядцы явятся к нашему племени.

– Сегодня ты много говоришь против меня, – Влада вернулась к нему с чашей в руках. – Но всегда ли Навь побеждала оседлых? Как долго мы выстоим против людей? Не сам ли ты прошлым летом за малым не сгинул, когда напал на крестианцев возле реки?

– Ради железа! – лязгнул зубами Сивер. – Навь ходит в набеги за снедью и за чернухами, чтобы племя наелось и род приумножился. Но ныне своротили мы с пути Предков, привечаем к себе чужаков, в лесу для них роем логова, охотимся на светлый металл, и зачем?!

Влада подала ему чашу с прозрачным питьём и равнодушно велела.

– Испей.

За восемнадцать Зим Сивер выпил не мало таких странных настоев. Одни возбуждали желание, другие лишали сна, третьи наделяли тело невиданной силой. Бывало, что зелья не приносили ничего, кроме боли и тошноты. Всё зависело от капризов ведуньи. Больше всего он боялся, что однажды выпьет отраву. Но не выпить настой – означало не довериться Матери Племени. Не доверять ведунье – всё равно, что не доверять роду.

Сивер взял чашу и осторожно пригубил безвкусное зелье, посмаковал на языке, прислушался к чувствам, но ничего не почувствовал, словно воды напился.

– Навь любит волю, – Влада вернулась к сокровищам и запустила пальцы в короб с монетами. Горсть денег со звоном посыпалась через край. – Мы подчиним себе племена. Умные примкнут сами, гордые умоются кровью. Ко всем ведуньям, кого я нашла в междумирье, отправились мои Безымянные. Только у нашего племени есть Зимний Волк, а у этого Зверя всегда две стороны: я – его дух, наследник мой – его алчность и сила.

– Как же ты хочешь заставить Навь слушать щенка? – Сивер не верил, что Яр сможет управиться даже с собственной стаей, не то что со всеми Навьими племенами.

– Судьба его скрыта в чертогах Мокоши. Прозреть будущее Яра я не могу, – глаза Влады на секунду встревожились. Страх за каждое дыхание сына боролся в ней с долгом направить его по собственному пути. Она вспомнила, как страдала её родная мать перед её давней дорогой. – Но со мной Яр возвеличится, я соберу под его руку всю Навь. Жизни на это не пожалею, по-иному – никак. Наше время уходит, Сивер…

Он нахмурился, хотел переспросить, о чём она таком говорит, но вдруг его изнутри окатило холодом. Он тряхнул головой, попытался собраться. Влада заметила, как он покачнулся, и вернулась с кувшином, из которого наполнила чашу.

– Однажды и мне душу ополовинили, – сказала она, отдавая кувшин в ослабевшие руки Сивера. – Только мне ведомо, какая это пытка для подземных Волков.

Сивер не удержал кувшина, и тот с глухим грохотом разбился о дощатый пол. Вместе с водой изнутри хлынули серебряные монеты. Он повалился на четвереньки, хватая ртом воздух. Волчий Дух вытеснила пустота, живот скрутило от холода страшнее моровой ночи. Сколько бы он не резал язык о клыки, сколько бы не пил свою кровь, Зверь не возвращался. В душе зияла чёрная рана. Дар Нави, полученный по праву рождения, исчез.

Сивер распахнул рот и вытаращил глаза.

– Лучше сгинуть!

Влада пристально наблюдала, как слабеет её лучший охотник. Сколько раз он рисковал жизнью ради неё, сколько раз пускался в набеги и заслужил славу для племени. Но он не поверил в ту силу, которой она подчинит племена чужаков: и охотников, и ведуний.

– Вот зачем нужен человечий металл, вот зачем ты грабишь их дома и конвои, – наклонилась она. – Ежели инородцы дерзнут бросить мне вызов, я отниму их звериные души и оставлю одну, слабую, человечью, никчёмную. Как тебе? Больно? Страдаешь? Что бы ты отдал за Волка?

– Старая Мать-Волчица никогда бы так не поступила! – крикнул в отчаянье Сивер. Влада вспомнила строгий взгляд матери и отстранилась.

– Она умерла. Теперь род веду я. Зимним Волкам не пристало корячиться – подымайся! Подле себя желаю видеть только сильного мужа. От глотка воды с серебром Волчий Дух не отступит.

Сивер ощутил, как к нему возвращаются силы. Влада собрала с пола монеты. Деньги ещё пригодятся для бесцветного и безвкусного, но очень