устал? Ты? А я? Ты хочешь меня бросить! – сказала она. Ее неизменный страх быть покинутой обвился вокруг них обоих, как удав, и стискивал все сильнее и сильнее.

– Кристина, обещаю, что не оставлю тебя. Я вернусь. Просто похожу, – сказал он, крепко держа ее, чтобы она не могла ничего больше бросить. – Не кричи, пожалуйста. Бренна спит.

Как обычно, она яростно извивалась в его объятиях. Билась, требовала, чтобы он ее отпустил.

– Ты хочешь, чтобы я умерла. Я, черт возьми, вызову полицию! – успела крикнуть она до того, как Рай закрыл на кухне окно.

* * *

– Нет. Я не пропал. Это ошибка, – возразил Рай Джоэлу в коридоре больницы. – Талли, я все объясню. Мы можем еще немного поговорить наедине? – Он умолял ее, на глазах у него выступили слезы. Плакать здесь перед Джоэлом и перед всеми он не хотел. Земля уходила у него из-под ног, и он, чтобы сохранить равновесие, оперся о стену.

Рай сам себе навредил. Это из-за него Джоэл оказался здесь, и именно Джоэл стал тем, кто его разоблачил? Это так глупо, что просто не может быть правдой. Талли прижимала руки к груди. И у нее было выражение лица, какого Рай за последние дни еще не видел среди всех ее выражений. Такое грустное, будто она может расплакаться, такое злое, будто она может убить его голыми руками.

– Да-а… пожалуйста, прошу прощения, но было бы… здорово нам еще раз отойти, – обращаясь к Джоэлу и шмыгая носом, сказал Рай.

– Талли, ты в порядке? Все нормально? – осторожно спросил Джоэл.

– Джоэл, пожалуйста, оставь нас на минутку, – попросила она.

Джоэл сначала некоторое время переводил взгляд с одного на другого, потом сказал, что пойдет за кофе.

Рай проследил взглядом за удаляющимся Джоэлом и предложил Талли выйти с ним на улицу. Оказавшись за той дверью в конце коридора и преодолев пролет за пролетом ступенек, ведущих вниз, под темнеющим воскресным небом они смогут дышать. Они не задохнутся от антисептика и ламп дневного света. Там, на воздухе, у них появится шанс.

Но в коридоре Талли не сказала ни слова и чуть ли не бегом направилась к двери. Раю пришлось сильно постараться, чтобы не отстать.

– Я больше так не могу. – Хрупкое эхо скакало по лестничным пролетам.

– Можно, я объясню? – идя за ней следом, сказал он.

– Я больше не могу, – повторила она, продолжая спускаться все ниже и ниже, и, когда толкнула дверь на первом этаже, искусственное освещение лестницы сменилось светом заката.

– Пожалуйста. Пожалуйста, выслушай меня, – попросил он. – Мне так много нужно тебе сказать. Я создал фальшивый электронный адрес и писал от твоего имени.

– Я… я не понимаю. Что? Когда? Зачем?!

– Не знаю зачем. Это было в четверг вечером. Я был пьян, когда все затеял, и это было так глупо, так глупо, и теперь мне так жаль, что я даже не могу этого должным образом выразить. Просто не могу подобрать слова, хоть я и пытаюсь. Я буквально умоляю тебя: прости меня.

– Меня все это пугает. Я не знаю, кто ты. – Она остановилась, обернулась. Она уже дошла до места для курения. К счастью, здесь они были одни.

– Вообще-то, знаешь. Я открыл тебе душу так, как не открывал никому очень давно. Там, на мосту, ты спасла мне жизнь. Я врал тебе, когда сказал, что не ждал знака. Я ждал! Я ждал знака, и этим знаком оказалась ты.

Конечно, он ждал знака, когда был на мосту:

Дорогой Бог, если Ты там, если Ты есть, если мне не следует сейчас этого делать, пусть меня остановит кто-нибудь. Уход от первоначального плана. Приход Бога и Талли.

– Потом «Джайентс» выиграли Мировую серию… и это тоже был знак, – сказал он.

– Понятия не имею, о чем ты. Дай сигарету, – потребовала она и протянула руку.

Рай повиновался, выбил сигарету из лежавшей в кармане пачки и дал ей еще и зажигалку.

(Талли закуривает и начинает ходить взад-вперед. Туда-сюда, туда-сюда. Она в том же свитере, в котором ходила в пятницу на торговую улицу; сама связала. Он пахнет ее домом.)

– Пожалуйста, посмотри на меня, мне надо с тобой поговорить.

– Зачем вообще мне выполнять твои просьбы? – сказала она и обвела глазами парковку. Может, искала охранников? Чтобы обратиться за помощью? Его давила мысль, что она его боится.

– Талли, прошу тебя. Не надо бояться. Я скажу тебе правду, – мягко попросил он. – Раньше не сказал лишь потому, что не хотел, чтобы ты меня жалела… нашла меня в Гугле и потом… вела бы себя со мной по-другому. Как только люди узнают, все меняется. Абсолютно все.

Талли попятилась от него.

– Я правда не понимаю, что ты говоришь! Как шифровка какая-то… Я… как только люди узнают что?

– Прежде всего хочу, чтобы ты знала: я сделал это не для того, чтобы обидеть тебя. Просто чтобы вмешаться в твою жизнь так же, как и ты – в мою. Я сразу пожалел о своем поступке, но Джоэл ответил, и я подумал…

Он расскажет ей все, опустив лишь тот момент, когда Лионел узнал об измене Джоэла во время их последней попытки ЭКО, и еще тот, когда Лионел изменил Зоре. Много чего произошло за этот уик-энд, однако Рай знал, когда надо держать язык за зубами. Это дерьмо от унесет с собой в могилу, так будет правильно с точки зрения элементарной вежливости. Он раздумывал, не удалить ли те части из мейла, показав Талли остальное. Талли продолжала курить и большим пальцем утирала слезы, текшие из уголков глаз.

(Нос Талли опять ярко-розовый. Солнце садится, и ярко-розовым становится и небо.)

– Что? Какое вмешательство?

– Мои письма.

– Ух ты. Я… ничего себе!

– Это были личные письма, мои, и ты взяла их, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не задрожал.

– О’кей! Мне не следовало этого делать! Но какого черта? Ты решился на такое только из-за того, что я взяла письма?

– Просто это… подтолкнуло меня, вот и все.

– И что ты подумал? Что я доведена до такого отчаяния, что мне нужно, чтобы с бывшим мужем за меня поговорил незнакомец? Ты велел Джоэлу прилететь? – спросила Талли. Он ощутил энергию ее ярости: она росла и давила на него.

– Нет…

– Говори свое настоящее имя. Кто ты?

– Райланд Миллер Киплинг.

– А кто такой Эмметт Аарон Бейкер?

– Никто. Я его выдумал. Я из Блума, не из Клементины. Они расположены недалеко друг от друга…

– Что за дерьмо случилось с тобой? Про что говорил Джоэл?

– Именно это я и хочу тебе рассказать…

– Кто такая Бренна?

– Не стоит ли сначала извиниться за то, что вытащила письма у меня из карманов и прочла их?

– Угу, ну да. Извини меня, но твоя реакция была несоразмерной, и ты это знаешь. Гиперреакция, которая, возможно, тебе свойственна. Не знаю. Одно из писем было даже не дописано. Которое адресовано Бренне. Кто она?

– Кстати, я тебя прощаю. И не сержусь. Понимаю, почему тебе такое пришло в голову, – сказал Рай.

– Мм… Райланд, Рай… как там тебя. Отвечай или уходи.

У Рая задрожала нижняя губа, когда он услышал, с какой легкостью она от него избавлялась, как легко он избавлялся сам от себя. Он моргнул и вскарабкался подальше от края.

– Бренна – моя дочь, – медленно сказал он.

– Прекрасно. Замечательно. Значит, про это ты тоже наврал! Сказал, что у тебя нет детей! – злобно выпалила Талли.

– Я не врал. Нет у меня ребенка. Те крылья бабочки в рюкзаке предназначались на Хеллоуин три года назад, но я не мог их ей отдать, потому что… – Он замолк. От того, что он собирался сказать, язык становился будто чужим, до сих пор. – Потому что… Бренна умерла.

* * *

Вся эта борьба с Кристиной – слово «устал» не передавало всего смысла. Он был вымотан.

Измучен.

Измучен настолько, что там, на кухне, когда держал Кристину, ослабил хватку и отпустил ее после ее угрозы вызвать полицию. Он выключил мобильник, положил его на тумбочку. Он