лица, сказала Талли.

Лионел попросил Эмметта рассказать, что он видел, как все произошло.

– Я не понял, что происходит, но заметил пламя, – сказал Эмметт. – Пламя по-особенному как-то светится, когда в движении… ярко вспыхивает. Так я понял – что-то не так.

– Я был в маске и почти ничего не видел. И слишком близко подошел к чаше для костра. Я даже не был пьян. Сосал одно пиво целый час или даже больше. Теплое уже, – сказал Лионел.

– Мне, э-э, пришлось повалить тебя на землю, чтобы ты не побежал. Так что я вдарил тебе по ноге и накрыл тебя пиджаком, чтобы сбить пламя, – сказал Эмметт. Мысль о том, что едва не случилось с Лионелом, поднялась, как разрушительная волна. Навязчивое воспоминание заняло свое место в потоке остальных нелепостей, которые приходилось переживать Эмметту. – Все произошло стремительно, – добавил он.

Лионел сказал что-то, Эмметт не разобрал и попросил повторить.

– Бей по ноге. Как в фильме «Каратэ-пацан». Ты так и сделал, – сказал Лионел.

Эмметт улыбнулся и процитировал строчку «бей по ноге» из фильма «Каратэ-пацан».

– Точно. Именно это я и сделал, – добавил он.

– Эмметт, теперь официально ты мой новый лучший друг. Лула, пришли мне его данные, чтобы мы могли поговорить, когда я выберусь из этого заведения, – попросил Лионел, сонно улыбаясь. Он прикрыл глаза и застонал – ему явно было очень больно. Талли пошла за медсестрой, чтобы попросить для него еще обезболивающего.

(Глаза Лионела открываются и снова закрываются. Губы плотно сжаты. Он морщится. Половина рта изгибается в улыбке, отчего у глаз образуются морщинки. Белая простыня. Белое одеяло. Белые повязки. Белые стены. Входит медсестра, она в голубом. Морфий в капельнице прозрачный. Скоро Талли узнает всю правду, и с этим будет покончено. Кап. Кап. Кап.)

– Конечно. А сейчас поспи. Мы пока здесь. Ну то есть я здесь. Эмметт, наверное, уедет, – как только медсестра закончила свои дела, сказала Талли и посмотрела сначала на Лионела, потом на Эмметта. – Люблю тебя, – нежно коснувшись незабинтованной руки, сказала Талли.

– Люблю тебя, Лула.

– Скоро увидимся, Ли, – сказал Эмметт, желая, чтобы это было правдой.

– Жду с нетерпением. Скоро увидимся, братишка, – пробормотал Лионел, потом отвернулся и закрыл глаза.

* * *

В коридоре Талли прислонилась к стене и писала сообщение. Она улыбнулась чему-то, покачала головой, еще что-то написала. Наверное, Нико. Эмметт видел своими глазами, как Нико смотрел на Талли – так Эмметт смотрел на луну. Засунув руки в карманы, он ждал, когда она закончит.

– О’кей. Слушай, Эмметт, может, тебе остаться? Уезжать же необязательно. Мог бы побыть еще. Может, тебе нужно время. Как ты думаешь, нужно? – спросила Талли.

Эмметт, как оказалось, надеялся, что она попросит его остаться, хотя он знал, что не останется. Нельзя было оставаться. Он чувствовал себя виноватым, что оказался обузой, и в том, что он сделал. Он готовился все ей рассказать перед уходом и на всякий случай даже положил в карман дополнительный бета-блокатор. Он отошел и запил его глотком воды из фонтанчика. Теперь наконец настало время сказать ей, и он не хотел, чтобы его сердце при этом бешено колотилось, отбивая чечетку.

Но когда он взглянул на Талли, она стояла с широко раскрытыми глазами. Как громом пораженная. Как будто заранее знала, что он собирается сказать. Ее смуглые щеки порозовели, она подняла очки на лоб, ее губы задрожали, как у ощерившейся собаки.

– Что… что, черт возьми, ему здесь надо? – спросила она, глядя куда-то поверх плеча Эмметта.

Эмметт обернулся и увидел идущего к ним по коридору мужчину – он его почти узнал как человека, возможно, сидевшего с ним рядом в автобусе лет десять назад.

– Это Джоэл. Джоэл здесь. Что за черт, почему он здесь? – говорила Талли, дыша в обтянутое фланелевой рубашкой плечо Эмметта. У него кровь застыла в жилах.

Талли

Перед ней стоял Джоэл в одежде, которую она раньше никогда не видела: дорогой с виду темно-серый свитер и узкие брюки, идеально подходящие по цвету, как будто ему выдали униформу. Бордовые кроссовки. Это произведение минимализма являлось человеком, который когда-то был для нее всем. Его черные как смоль волосы были собраны на затылке, но несколько непокорных завитков окаймляли лицо. Она страстно ненавидела его хвостик на фото, но в жизни его волосы были великолепны, и ах, как ее это бесконечно раздражало. Он стоял перед ней: его фигура, которую она так хорошо знала, и унылое, озабоченное выражение лица. В какую-то секунду ей показалось, что он сейчас бросится ее обнимать, но он этого не сделал. А просто стоял рядом, слишком тесно, как будто ничто не нарушило их прежней непринужденной близости.

Невзначай взглянув на Эмметта, Джоэл снова настроился на Талли и тихо поприветствовал ее.

– Джоэл, что ты здесь делаешь? – спросила Талли. Она чувствовала его запах – это было и сладко, и горько одновременно – привычка к прохладному душу по утрам и дорогому шампуню, от которого у нее на языке оставался вкус кислых зеленых яблок.

– Я прилетел, так как услышал о Лионеле. Бен сообщил, – сказал Джоэл. – Как он? Сильные ожоги? Бен утром, когда ушел из больницы, написал еще, сказал, что Лионелу лучше?

– Он… э-э… в порядке.

– Черт, какое облегчение. Он полностью поправится? – спросил Джоэл.

– Да. Ожоги второй степени на руке и туловище и огромный ожог третьей степени на ноге… Послушай… ты только утром прилетел из Биллингса? Один? – спросила Талли.

– Да. Добрался часов за пять. Рейс немного задержали… навалило много снега… – сказал Джоэл. – Ого, ты в очках.

Талли взглянула на него и кивнула, потом посмотрела на большие электронные часы, висевшие на стене в коридоре. Скоро вечер. Даже с дополнительным часом день улизнул от нее, как бурундук.

– Зачем?

– Что – зачем? – спросил Джоэл. Буднично спросил.

– Зачем ты прилетел? – повысив голос, спросила Талли.

– Бен сказал, что Лионел может умереть! – Джоэл насмешливо хмыкнул, и она почувствовала, что с ее стороны было глупо и нелепо задавать этот вопрос. – Я пробовал звонить тебе. Писал сообщения. Послал мейл…

– Джоэл, я уверена, что Бен был пьян и погорячился. А твой номер я заблокировала. Мейл не проверяла…

– Уф… э-э, погоди. Прости, пожалуйста, но мне очень нужно в туалет. Подожди, – сказал Джоэл и скрылся за углом коридора.

– Не понимаю, о чем он. Бен вместе со своей девушкой, видимо, напился в стельку и сам не ведал, что говорит! В голове не укладывается, что Джоэл здесь, – сказала Талли, потрясенно глядя на Эмметта. – Ты мог себе представить, что он сюда явится?

Эмметт замотал головой, выражение лица у него было натянутое.

– После всего… он летит сюда и является в больницу, будто мы одна большая дружная семья? Ух, даже не знаю, что сказать. Это, черт возьми, уже слишком.

– Ты сама-то как? – спросил Эмметт.

– Нормально, наверное. Но ничего пока не понимаю, – сказала она.

Эмметт кивнул, наблюдая за ее лицом. Она смотрела на него и молчала, мысли проносились в голове бешеным вихрем. Джоэлздесь Джоэлздесь Джоэлздесь Джоэлздесь – по кругу, как сигнал воздушной тревоги.

Она обернулась на звук шагов.

– О’кей, – снова подойдя к ним, сказал Джоэл резким от переживаний голосом. – Привет, приятель, – обратился он к Эмметту, протягивая руку.

Талли наблюдала, как по щекам Эмметта разлился румянец, и его лицо загорелось, как будто его включили в розетку.

– Привет, – сказал он, выставив ладони вперед и давая понять Джоэлу, что не может пожать ему руку.

– Джоэл, это Эмметт, Эмметт, это Джоэл. Эмметт помог потушить пламя. И обжег руки, – объяснила Талли.

– Ого. Ничего себе, – взглянув на руки Эмметта, сказал Джоэл и слегка наклонил голову.

– Джоэл, ты никогда не посылаешь мне мейлов.

– О чем вы говорили перед тем, как ты пошел в туалет?

– Э-э, да, я знаю, переписываемся мы не часто, но все же… – расширив глаза, начал Джоэл.

– Талли, можем мы поговорить наедине? – наклонившись к ней,