кошек, стараясь не тревожить ожоги, поблагодарил их за то, что пустили его к себе на весь уик-энд.

* * *

На крыльце Талли резко остановилась.

– И да, никакого пистолета у меня нет. В четверг я соврала, чтобы ты не приставал ко мне.

– Ну я и поверил. Кстати, надо бы приобрести. Люди разные бывают, – сказал Эмметт. Выходя за ней на крыльцо, он приложил все силы, чтобы не пустить слезу, когда смотрел на водостоки, которые чистил, и на лежавшие на ступеньках яркие, как солнце, тыквы.

* * *

В праздники было тяжело, но Кристина любила к Хеллоуину украшать дом, опутывать кусты бутафорской паутиной и класть на крыльцо тыквы. И дом свой она полюбила с первого взгляда. Его цвет – медово-желтый.

Она назвала его «Медоносный домик», чтобы имя было в честь того, чем занималась его бабушка-пчеловод, точно как герои ее любимых книг о старине давали имена своим огромным поместьям. «Давай вернемся в Медоносный домик», – говорила она, когда они где-то были и ей это надоедало. Образ Медоносного домика Эмметт хранил в памяти, и теперь рядом с ним расположился и дом Талли.

* * *

Зора, сменившая костюм на обычную одежду, сидела и что-то строчила в телефоне. Поздоровавшись с Талли и Эмметтом, она принялась подробно рассказывать, где у Лионела были ожоги второй, а где третьей степени. На руке, на туловище, на ноге. В будущем ему предстояло перенести не одну операцию по пересадке кожи. Его перевели в ожоговое отделение, в палату, куда допускалось не более двух посетителей. В тот момент с ним были Гас и Глори.

– У него обожжено менее пятнадцати процентов тела, и, очевидно, именно пятнадцать процентов – это страшная цифра, так что нам повезло. Он еще не пришел в себя, – глубоко вздохнув, сказала Зора.

– Ну и ну. Слава тебе господи, – сказала Талли.

– Попозже родители привезут сюда Ривера.

– Если нужно, я с ним побуду, – предложила Талли.

– Ривер обрадуется. Он ведь обожает тетю Луллу, – сказала Зора. – Лионел спрашивал, все ли в порядке с тобой, – обращаясь к Эмметту, добавила она.

– Со мной? – переспросил Эмметт.

Зора кивнула.

– Он волновался, что ты получил ожоги, спасая его.

Талли слегка подтолкнула его, коснувшись локтя, и подняла вверх одну руку.

– Да, ладони… немного. Он не хочет, чтобы врач посмотрел, – сказала Талли.

– Со мной все в порядке, – сказал он.

– Он благодарен тебе за то, что ты сделал. Мы все благодарны, – сказала Зора, на глаза у нее навернулись слезы. Она встала и обняла Эмметта, размякнув в его объятиях и тая словно шоколад на солнце.

(Зора меньше ростом, чем Талли, но ненамного. Они обе выше Кристины. В больнице все постоянно пикает. Часто делают объявления. Щелкают переговорные устройства. Кто-то вызывает доктора Дормана. Чей-то телефон звонит, чей-то вжикает.)

– Он хороший человек, – уверенно сказал Эмметт в копну волос Зоры. Эмметт знал людей, как хороших, так и плохих, тех, кто наделал ужасных ошибок в жизни, в браке. Он твердо верил, что Лионел из хороших. Он буквально лучился нежностью ко всем на свете женщинам, которым приходилось иметь со всем этим дело, нежностью к Зоре, которая кивала, касаясь его плеча. – У вас чудесная семья.

Зора шмыгнула носом и высморкалась.

– Надеюсь, ты успеешь познакомиться с Ривером.

– Я тоже надеюсь, – сказал Эмметт.

– Гас и Глори пока побудут там. Я сообщу вам, когда он проснется, – пообещала Зора.

* * *

Родные Талли приходили и уходили. На улицу подышать воздухом, в кафе выпить кофе, чай и перекусить, в помещение рядом со столовой, полное жужжащих и светящихся автоматов с едой и напитками. Родители Талли старались друг с дружкой не встречаться. Джудит ушла и вернулась с подругой Конни, и они вместе вышли в уставленный скамейками оазис для курильщиков, расположенный посреди парковки, подальше от входа в больницу. Мачеха Талли, Глори, уехала домой – ей надо было отдохнуть. Гас сидел в переполненном приемном покое и негромко беседовал с дядей Талли. По телевизору мелькала реклама автомобилей, юристов и лекарств, громкость была минимальной. Атмосфера была уважительная, как и положено в больнице и ее окрестностях, но от членов семьи Кларк веяло надеждой, все они вздохнули с облегчением, узнав, что ожоги Лионела не представляют угрозы его жизни. Эмметт хотел дождаться, когда Лионел проснется, чтобы перед уходом попрощаться с ним и своими глазами увидеть, что сознание его ясно и он в порядке.

* * *

Эмметта знакомили со все новыми и новыми родственниками Талли, и он чувствовал, что ему рады. Он поговорил и посмеялся с ее папой и дядей, выслушал ее маму, которая выложила ему все, что было у нее на уме. Чем больше времени он находился в больнице, тем меньше ему хотелось уходить. И тем хуже он чувствовал себя из-за того, что вышел на связь с Джоэлом и продолжал вести эту хитрую игру. Груз предательства становился все тяжелее и тяжелее. С самой вечеринки Эмметт и Талли были неразлучны. Эмметт даже покурить в одиночку не выходил.

* * *

Эмметт и Талли вышли из больницы за хот-догами с чили и замороженным яблочным сидром, которые можно было купить на осенней ярмарке в близлежащей церкви. Они поели на багажнике машины, под открытым и беззаботно чистым небом, озаренным оранжево-золотым светом, какой бывает лишь осенью. Его мозг все еще осознавал, что произошло в спальне, что из этого следовало, а что – нет. Но, зная, что скоро нужно будет прощаться, он ее поцеловал – нежно и медленно, – и их холодные от сидра рты сладко согрелись.

* * *

– Вчера у нас было что-то вроде собственной серии «Секретных материалов». В голове не укладывается, – когда они шли через парковку к больнице, сказала Талли. Она потянула его за рукав рубашки, останавливая, и послеполуденное солнце мерцало на всем вокруг, как будто это были бриллианты.

– Да весь уик-энд вообще-то. Даже до всего этого. Женщина встречает на мосту незнакомого мужчину, который может оказаться инопланетянином. Или она сама инопланетянка?

– Глюки в электросети.

– Однозначно. Не говоря уже о криптозоологии, – сказал Эмметт.

Талли выглядела озадаченной.

– Ну начнем с Бигфута, и я точно еще видел чупакабру[73]. А также фею и ведьмака. Что будет, если они начнут размножаться? – спросил он.

Талли рассмеялась.

– Феемак? Ведьмафея?

– Ведьмея, – подняв кверху подбородок и улыбнувшись, сказал он.

– Отлично. И мы, инопланетяне. Продолжение следует… так, Малдер? – сказала она.

– Определенно, продолжение следует, Скалли.

– Кстати… на ту же тему… обещай, что позвонишь мне? Или сообщение пришлешь, чтобы я знала, что ты сегодня в порядке? Я понимаю, что тебе надо уехать, но буду волноваться. Ты же знаешь, как часто я волнуюсь… и я бы хотела с тобой еще увидеться, – добавила она с серьезностью, которая передалась ему, пока он высчитывал момент, когда он скажет ей правду.

– Я бы тоже хотел с тобой еще увидеться. И, пожалуйста, не волнуйся.

– Слушай, ну серьезно, почему ты не хочешь, чтобы я тебя подвезла?

– Ты и так сделала достаточно, и я тебе благодарен, но я взрослый мальчик. Сам справлюсь, – сказал он. Он положил руку ей на плечо и привлек к себе, обнимая. – Я напишу или позвоню, обещаю. Ты вообще единственный человек в мире, у кого есть мой номер.

* * *

Лионел не спал и был весь в бинтах. Талли и Эмметт стояли возле его койки, обработанные санитайзером и в обязательных в ожоговом отделении желтых халатах и перчатках.

– Как я рад, что ты в порядке, дружище, – увидев Эмметта, сказал Лионел.

– Да что ты! Это я рад, что ты в порядке. Слава богу, что смог до тебя добраться, – сказал Эмметт. Лионел протянул ему левую руку, и тот аккуратно взял ее. Его собственные руки еще горели и болели, будто термостат, поставленный на максимальную температуру.

– Спасибо. Я твой должник. Если ты все еще хочешь дружить – ведь я теперь полумонстр. Мумия, – сказал Лионел и рассмеялся прерывистым и вялым от лекарств смехом.

– Ты прекрасно выглядишь. Правда-правда. Тебя не убьешь, – наклонившись к нему и коснувшись его