– Ясно. Знаете, что меня поражает во всей этой истории?

– Что же? – заинтересовался следователь.

– Глупость, с которой эти люди пытались присвоить чужие деньги. Такие умные, расчетливые, дальновидные, а прокалывались на самых элементарных вещах. Неужели, зная, с кем они имеют дело, можно было верить друг другу на слово?

– Если бы преступники были гениями, мы никогда не смогли бы их поймать, Лилиана Владимировна. К счастью, они просто люди. Жадные, жестокие и зачастую непроходимо глупые.

– Значит, можно считать, что оба дела закрыты?

– Еще нет. Нужно много оформить, провести экспертизы и тому подобное.

– Мое участие требуется?

– Сейчас мы оформим все необходимые бумаги, протоколы, и вы будете абсолютно свободны.

– Спасибо. Давайте ручку…

Я провела в кабинете еще часов пять и вышла совершенно вымотанной. С изумлением увидела, что Нюра еще сидит на своем месте, она не обратила на меня внимания, поглощенная захватывающей беседой с какой-то древней старушкой. Липкина активно жестикулировала, доказывала что-то своей собеседнице, та согласно кивала.

Только выйдя на улицу, я вспомнила об Игоре, поджидающем меня в машине. Он сладко спал на откинутом водительском сиденье. «Мерседес» быстро довез нас до особняка. В дверях меня встречала обеспокоенная Клара. Максим, проснувшись, как всегда, умчался в офис. Я была даже рада, что объяснение с ним откладывается. За обедом рассказала экономке о том, что узнала в милиции.

– Значит, теперь с этим покончено, и мы заживем спокойно, как прежде?

– Не может быть как прежде, Клара. Ты же знаешь, я не Лили…

– Ну и что? Зачем все ломать? После нашего разговора сегодня утром я много думала и пришла к выводу, что все можно решить…

– Не хочу тебя обижать, Клара, но решать, что делать со своей жизнью, разреши мне самостоятельно. Я тоже многое передумала после ночной беседы с Максимом…

– Он был пьян, еще я марихуану нашла в пепельнице…

– Не важно. Знаешь поговорку? «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Он высказал свое мнение очень недвусмысленно.

– Но ведь можно попробовать? Не получится, разойдетесь в разные стороны.

– Ты не забыла, что я беременна? Если он узнает, мы никогда не расстанемся окончательно. Он будет всю жизнь контролировать каждое мое движение. Я не жила еще по-настоящему. Понимаешь? Я хочу счастья и свободы. Выйти замуж хочу, хозяйкой быть в СВОЕМ собственном доме. Ты понимаешь меня?

– Нет. Ты просто боишься, что мой сын бросит тебя, но уйти из-за ребенка не позволит. Так?

– Может, и так. Я не смогу жить глядя на него, если он будет принадлежать другой. Он ведь и жениться может…

– Почему ты так не уверена в себе? Ведь все может сложиться по-другому.

– Не может, Клара. Если я буду считаться сестрой, все случится именно так. Мы не будем вместе выходить, чтобы кто-то, не дай бог, чего не заподозрил, не сможем вместе жить, тем более спать, иначе поползут сплетни. А ребенок? Что я буду говорить ему? Какое отчество дам? Он узнает когда-нибудь правду и станет стыдиться своих родителей. Нельзя прожить жизнь во лжи. Все откроется. Или накроется медным тазом.

– Я понимаю. Ты вот сейчас говоришь, а я представляю свою жизнь. Только я знаю, какие это муки. Ни на один день меня не покидал страх. Страх разоблачения, страх того, что Володя или его жена могут запросто выставить меня на улицу, да и себя порой становилось невообразимо жалко…

– Твоему мужу тоже приходилось не сладко. Вряд ли его радовало такое положение вещей. Но тебя держал ребенок, ты не могла разорвать этот круг из-за него. Владимир тоже заботился о благе сына и жалел тебя. Поодиночке вы могли бы быть вполне счастливы.

– Может быть, – задумчиво произнесла Клара. – Что ты планируешь делать дальше?

– Поживу пока у Нины, определюсь с жильем, с работой. Там видно будет.

– Ты планируешь скоро нас покинуть? Завтра?

– Если получится, прямо сегодня.

Клара ушла, но очень быстро вернулась.

– Там, у ворот, Елена…

Я вышла на улицу. Елена сидела за рулем серой «ауди» и выходить не торопилась. Подойдя к дверке, сквозь открытое окно я разглядела ее лицо. События последних дней, похоже, совершенно выбили Елену из колеи.

– Что смотришь? Не похожа я сегодня на богатую и счастливую невесту?

– И вчера не была похожа, – спокойно ответила я. – Ни на богатую, ни на счастливую.

– Отняли у меня последнее, что оставалось, и радуетесь?

– Это ты об Артуре? Он убил твоего брата. Ты хоть понимаешь это? Меня тоже хотел прикончить. Ну на это, я думаю, тебе начхать, но Костика-то совсем, что ли, не жалко?

– Артур ни при чем! – закричала мне в лицо «золовка». – Он поехал узнать, как там брат. Костя сам ему рано утром звонил и просил о встрече. Я слышала. Он только свернул с дороги и увидел «хаммер». Брат был уже мертв. Пистолет валялся рядом. Артур взял его и привез мне. Иначе твой Максим с его деньжищами запросто мог уничтожить улику. Отсюда и отпечатки пальцев Артура на оружии. Я мгновенно узнала пистолет. Из него ты убила мужа, а теперь пытаешься подставить невиновного!

– Красивая версия! Только отпечатки его пальцев говорят о том, что Артур перезаряжал оружие. Я не очень в этом разбираюсь, расспроси следователя поподробнее, заодно почитай показания своего «женишка». Он ведь чистосердечно сознался во всем сегодня ночью. Рассказал, как кокнул твоего брата, как и за что меня отравить пытался. Как тебя, старую дуру, обхаживал, надеясь получить денежки. Сдается мне, ты сильно приукрасила свои финансовые возможности, вот парень и купился. Поверил, что вы с братишкой на пару можете оттяпать у нас рублики и баксики. Да прокололся дурачок. Ты ведь читала брачный контракт. После смерти Костика все получила я. И после моей кончины тебе рассчитывать не на что. Все уйдет моему прямому и единственному наследнику – Максу. Ты не поведала эти пикантные подробности «жениху»? Нет? Зря! Тогда бы он не пошел меня травить. И срок получил бы поменьше. Ты бы его дождалась… Может быть. Хотя, при твоем возрасте, ты вряд ли бы дожила до его освобождения…

– Ты жестока, Лили. За что ты меня ненавидишь?

– А что, разве нет причин? Вот ты меня за что ненавидишь, понять намного сложнее. Вроде ела, пила, одевалась на мои денежки. Машину дорогую отхватила, а все тявкаешь… Правда, меня это не колышет, это твоя личная проблема. Мы больше не родственники, слава богу. Я даже здороваться с тобой теперь не обязана. Проваливай давай! Все, что успела нахапать, оставь себе, дарю. Если что от Костика унаследуешь – поздравляю. Вряд ли там будет много, но все же… А нас больше не беспокой. Хорошо? Не нарывайся на грубость.

Елена завела машину, медленно тронулась с места. Встреча оставила тягостное впечатление. Мне даже стало немного жаль одинокую, завистливую старую деву. Я еще немного посмотрела ей вслед и пошла в дом.