Над церковью стрижи мелькают. Небо ясно.

Садятся обе в тень – и дочь ее прекрасна!

Так с самых ранних лет текут за днями дни,

Как волны, катятся без имени они

Однообразной, но торжественной чредою

К иному берегу и к вечному покою.

И видя, как бегут часы ее вблизи

С людьми в гармонии и с вечностью в связи

И как живет душа ее простая,

Веленью долга кротко уступая,

Невольно я впадаю в сплин, в хандру,

О счастье думаю, что было поутру.

А сколько бурных дней, которых вспомнить нечем! —

И, боже, думаю, настанет скоро вечер.

Публика и критики горевали о преждевременной кончине таланта, столь много обещавшего, как вдруг узнали, что покойник, слава богу, жив и здоров. Сент-Бев, известный уже «Историей французской словесности в 16 столетии» и ученым изданием Ронсара, вздумал под вымышленным именем И. Делорма напечатать первые свои поэтические опыты, вероятно, опасаясь нарекания и строгости нравственной цензуры. Мистификация, столь печальная, своею веселою развязкою должна была повредить успеху его стихотворений, однако ж новая школа с восторгом признала и присвоила себе нового собрата…

…Бедный Делорм обладал свойством чрезвычайно важным, недостающим почти всем французским поэтам новейшего поколения, свойством, без которого нет истинной поэзии, т. е. и с к р е н н о с т и ю в д о х н о в е н и я. Ныне французский поэт систематически сказал себе: «будем религиозными, будем политиками», и холод предначертания, натяжка, принужденность отзываются во всяком его творении, где никогда не видим минутного вольного чувства, словом, где нет истинного вдохновения. Сохрани нас боже быть поборниками безнравственности в поэзии (разумеем слово сие не в детском смысле, в коем употребляют его некоторые журналисты!). Поэзия, которая по своему высшему свободному свойству не должна иметь никакой цели, кроме самой себя, кольми паче……………….

АРХИП ГОРЮХИН. ПЕСНИ СЕЛА ГОРЮХИНА. ИЗ ИСТОРИИ СЕЛА ГОРЮХИНА

«…Науки, искусства и поэзия издревле находились в Горюхине в довольно цветущем состоянии. Сверх священника и церковных причетников, всегда водились в нем грамотеи. Летописи упоминают о земском Терентии, жившем около 1767 году, умевшем писать не только правой, но и левою рукою. Сей необыкновенный человек прославился в околодке сочинением всякого роду писем, челобитьев, партикулярных пашпортов и т. д. Неоднократно пострадав за свое искусство, услужливость и участие в разных замечательных происшествиях, он умер уже в глубокой старости, в то самое время как приучился писать правою ногою, ибо почерка обеих рук его были уже слишком известны…

…Поэзия некогда процветала в древнем Горюхине. Доныне стихотворения Архипа-Лысого сохранились в памяти потомства.

В нежности не уступят они эклогам известного Виргилия, в красоте воображения далеко превосходят они идиллии г-на Сумарокова. И хотя в щеголеватости слога и уступают произведениям наших муз, но равняются с ними затейливостью и остроумием.

Приведем в пример сие сатирическое стихотворение:

Ко боярскому двору

Антон староста идет,

Бирки в пазухе несет,

Боярину подает,

А боярин смотрит,

Ничего не смыслит.

Ах ты, староста Антон,

Обокрал бояр кругом,

Село по миру пустил,

Старостиху надарил».

Иван Петрович Белкин

ПРИЛОЖЕНИЕ К ИСТОРИИ СЕЛА ГОРЮХИНА

Как известно, записки моего славного родственника оборвала преждевременная его кончина. Не обладая даром Ивана Петровича, хотел бы я все же присовокупить к сему несколько строк, которые читатель прочтет, может быть, не без любопытства.

Иван Петрович, вы, наверно, об этом уже уведомлены, не оставил прямых наследников, и волею судеб я оказался его косвенным потомком, почему и наследовал село Горюхино. Мое перо присяжного поверенного никоим случаем не обладает силою и живостью слога моего любезного предка. И кляксы, которые оно оставляет на бумаге, всего лишь – неизбежные помарки на Объяснительной Записке Моим Почтенным Читателям. Но хватит об этом.

Я сижу на веранде, окно растворено в благоуханный сад. И я еще дышу запахом родового гнезда. Но к цветенью яблонь давно примешался тленный дух упадка и разложения. Довольно и о том.

Был у Ивана Петровича товарищ по детским играм, эдакий Пятница из дворовых, вместе их дирал и дьячок за невыученные вокабулы. Ивана Петровича, конечно, так – для виду, зато приятелю его доставалось по всем статьям. Звали его Архипка – Архипа-Лысого внук.

В то баснословное время, да еще в нашей глуши зачастую барчук и дворовый парнишка проходили одну науку, особливо если тот парнишка способный зело к учению был. Вот и вырос Архип-Лысый внук настоящим грамотеем.

Возвратившись в свои пенаты, выйдя в чистую, как тогда говорили, Иван Петрович дал вольную своему верному Пятнице. Но тем не ограничился, подарил ему изрядный кусок земли, где тот и поселился однодворцем и поэтом.

Архип-Лысый внук жил долго и встретил Великое Освобождение всеми почитаемым старцем. Я, студент, горячая голова прилетел тогда в родовую усадьбу. И случай нас свел.

Был он как-то чисто, серебряно сух, я бы сказал, иконописен. И даже бородавка с левой стороны щеки выглядела благородно, как у какого-нибудь Дмитриева или капниста, право слово. Лысоват он был, как и дед, и с этой стороны вполне оправдывал свое прозвище. Сочинял стихотворения в духе времени и в том же разночинном духе придумал себе псевдоним: Архип Горюхин.

Будучи наслышан о его писаниях и чудачествах, я просил его почитать мне что-нибудь. Он не стал чиниться. Он читал внятно, но негромко, отбивая, отмеривая ритм стихов своей большой и плоской ладонью на досках стола. Стихотворения его, не скрою, мне понравились и даже удивили своей отделкой. Поразительно, Кольцов не коснулся его совсем. Скорее, нечто в духе нового «Свистка» или публикаций в «Современнике». Но более наивно.

По моей просьбе наш сельский поэт переписал некоторые стихотворения в отдельную тетрадку лихим писарским почерком с росчерками и завитушками, переплел и презентовал. Сей дар принял я с удовольствием.

Надо заметить, что переплетал он весьма изрядно и одел в телячью кожу всю мою небольшую библиотечку. На моем рабочем столе всегда лежит книга в алом сафьяне: «Повести покойного Ивана Петровича Белкина».

Архипа-Лысого внука, Горюхина тож, давно нет в живых. И хотелось бы познакомить снисходительных читателей с тетрадкой его безыскусных, но по-своему занимательных творений.

1870

Иван Андреевич Трафилин, присяжный поверенный, внучатый племянник Марьи Алексеевны Трафилиной, кузины Ивана Петровича Белкина.

О СЕБЕ