– Наоборот! Наконец-то я смогу убедитьмужа, что нам надо уезжать из России! А то его тут все время что-то держит – томать, то друзья, то родные березки. Уедем туда, где соблюдается закон, где нестрашно выпустить ребенка во двор, где нас будут окружать спокойные,цивилизованные люди. Например, в Чехию. Хватит уже, нахлебалась я дерьма в этойстране!

Я сама не очень люблю Москву, не ввосторге от жизни в России, но когда мою Родину называют «эта страна», во мнеподнимает голову патриот. Хочется заявить недоброжелателям: «А зато у нас...»Но тут я понимаю, что закончить фразу нечем. Ничего у нас нет хорошего, чемможно гордиться, ну просто ничегошеньки.

Поскольку домофон был выдран, ябеспрепятственно проникла в подъезд. В лифте действительно попахивало, и весьмаощутимо. На площадку десятого этажа выходили четыре двери. Одна из них, самаяобшарпанная, была приоткрыта. Я хотела позвонить, но вместо звонка торчалипровода. Я осторожно вошла в квартиру, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

В нос тут же ударила вонь. По моим представлениям,так могло пахнуть какое-то мелкое дохлое животное вроде крысы или тушканчика.

Зажимая нос, я пошла вглубь. Я молчала,опасаясь, что если открою рот, то меня сразу же стошнит. Я зашла на кухню, гдене было никакой мебели, только газовая плита и мойка, обе в ужасающемсостоянии. На полу лежал ковер из пыли и окурков. Мерзкий запах усилился.

Я не имела ни малейшего желания оставатьсяв этой клоаке и направилась к выходу. И тут сзади раздался хриплый голос:

– Тебе чего надо?

Я вздрогнула и обернулась. В дверномпроеме, где когда-то висела дверь, а теперь из стены торчали голые кирпичи,стояло существо. Скорее всего оно было женского пола, но я бы не поручилась.Существо было худое, маленького роста, одето в грязные тряпки, когда-тосчитавшиеся спортивным костюмом, стрижено «под горшок». Лицо испитое, цветапеченого яблока.

– Господи, как вы менянапугали! – выдохнула я.

– Везет тебе, а вот меня уже ничем ненапугаешь, – прохрипело в ответ существо. – Ты кто?

– Я Люся Лютикова. А вы, наверное,хозяйка квартиры?

Существо проигнорировало мой вопрос.

– Нет, я спрашиваю – ты кто? Из какойконторы? Из жэка, что ли?

Наверное, из-за ужасной вони я никак немогла сосредоточиться. Что бы такое половчее соврать?

Когда пауза неприлично затянулась, яответила:

– Нет, я не из конторы. Я сама посебе. Я в гости.

– Ишь ты! – удивилосьсущество. – Давненько у меня гостей не было.

– Да? А ваша соседка говорит, что увас от гостей дверь не закрывается.

Я тут же пожалела о сказанном. Ну, сейчасначнутся соседские разборки. Однако реакция оказалась спокойной:

– Она у меня вообще никогда незакрывается. Замок сломался.

– А вас как зовут? – осмелела я.

– Тетя Маша.

Ага, значит, все-таки тетя.

Я уже как-то даже начала привыкать кзапаху. Может, не спешить уходить?

– Теть Маш, а можно с вамипоговорить?

– Говори, коль не шутишь, –ответила хозяйка и прошла в комнату.

Я двинулась за ней. Женщина явно нестрадала накопительством и вещизмом. В комнате было два спальных места –матрасы с подушками и одеялами, брошенные прямо на пол. На этом обстановказаканчивалась. На одном матрасе сладко спал мужик, по виду – типичный бомж.Тетя Маша плюхнулась на второй матрас.

– А мы не разбудим гражданина? –спросила я.

– Нет, его из пушки не добудишься.

Я подошла к окну.

– Можно я окошко открою? –спросила я и, не дожидаясь ответа, дернула за ручку. Несколько секунд я жаднодышала в приоткрытую створку, потом повернулась к хозяйке: – Я хочу поговорить обАлабаме. Ну, о девушке, которая снимала квартиру напротив вас и котораяпокончила с собой.

– Ее убили, – так же спокойноотозвалась тетя Маша.

Я подскочила на месте:

– Откуда вам это известно?

– Я так думаю.

– Вы видели, как это произошло?

Она покачала головой:

– Нет. Просто Алла ни за что неоставила бы своего ребенка.

– Алла?

– Ее заставили взять этот идиотскийпсевдоним. Потому что одна Алла на нашей эстраде уже есть. И больше не надо.

Наш разговор напоминал игру в пинг-понг. Язадавала вопрос, а тетя Маша отвечала. И достаточно резво для того состояния, вкотором сейчас находилась. У меня мелькнула мысль, что когда-то эта женщинабыла рассудительным, приличным человеком. Может быть, даже не так давно.

– Значит, у Аллы был ребенок?

Тетя Маша кивнула:

– Сын.

– Сколько же ей было лет? Нафотографиях она очень молодо выглядит.

– Она рано родила, в шестнадцать. Аумерла в двадцать. Вот и считай.

– А сын остался в Магнитогорске?

Женщина опять кивнула:

– Да, с матерью Аллы.

Что-то меня тут настораживает. Амбициознаяпровинциалка и опустившаяся алкоголичка – совсем неподходящая компания.

– Вы часто общались с Аллой? –спросила я.

– Нет. Разговаривали пару раз.

– Отчего же вы уверены, что ее убили?

Тетя Маша помолчала, потом сказала:

– Я знаю таких людей. Алла былацельной личностью. Поэтому родила, а не сделала аборт. Она хотела выбиться влюди. Мечтала забрать сына к себе. Она очень по нему скучала. Она никогда непринимала наркотики. И никогда бы не покончила с собой. Она очень любила жизнь.

После этой тирады я опять подумала, чтоалкоголичка недавно вела совсем другое существование. Возможно, у нее быловысшее образование, работа, уважение коллег. Куда все это ушло?

– А с вами-то что случилось? –вырвалось у меня.

Женщина опустила голову и ничего неответила. И пока я лихорадочно соображала, как же теперь сгладить неловкость,она тихо произнесла:

– Моя жизнь закончилась.

– Не понимаю, как это –«закончилась»! – воскликнула я. – Ведь вы живете!

– Я не живу. Я делаю все, чтобысдохнуть.

– Но почему?!

Хозяйка поднялась с матраса и сказала:

– Пойдем.

Ну вот, я перегнула палку, и менявыпроваживают. Я понуро поплелась следом. Однако тетя Маша направилась не квыходу, а повернула в другую сторону. Я увидела, что в туалете и в ванной дверитоже отсутствуют, сняты вместе с коробками. Единственная дверь, сохранившаяся вквартире, вела во вторую комнату. Женщина остановилась перед ней, вытащила изкармана ключ, открыла замок.