под ноги, но стыдно должно быть лорду Кэрью. – Меня не нужно спасать, – сердится она, но я отражаю ее удар:

– Я не из тех, кто приходит на помощь. Между нами повисает напряженная тишина, и горожане начинают гуськом покидать собор.

Грейс кивает в сторону удаляющихся Ингремов, окруженных соседями:

– Миссис Грир и мистер Ингрем были влюблены друг в друга в юности, хотя миссис Ингрем и была для него более подходящей парой. Ее семья – местные дворяне, и супруг взял ее фамилию после женитьбы. По слухам, его роман с Энн Грир продлился еще долго после того, как он связал себя брачными узами. Миссис Ингрем с большим уважением относится к мистеру Рашу. А женщины нашего города, в свою очередь, очень высокого мнения о ней. – А вот здесь, намекает она взглядом, ваша сдержанность пришлась кстати.

К нам подходит лорд Кэрью.

– Ваш господин разговаривает с вашим соперником. – Он нависает надо мной, чтобы я поскорее ушел. Я расправляю плечи, и он отступает, отводя взгляд.

– Мы уезжаем, – говорит он Грейс, а затем садится в экипаж.

– Он винит во всем меня, полагая, что я могу положить всему этому конец.

– Так считать – просто несправедливо с его стороны.

Грейс смотрит на меня с усмешкой:

– Правда?

Я провожаю ее взглядом. Даже если она боится стать мишенью, я понимаю, что она слишком наслаждается тем, что происходит, чтобы раздавать свои знания другим, словно награду. Ее мотивы витиеваты, и, опасаясь в них заблудиться, я отвлекаюсь от мыслей о ней. Одиночка в толпе, я еще больше ощущаю, как мне не хватает присутствия Альтамии и возможности высказаться.

Вернувшись в тепло церкви, я вижу, что Уилл и Клементс собрались в дружеский круг с Рашем.

– Я слышал, вы убили пятьдесят ведьм, – отчасти обвиняющим тоном заявляет Клементс.

Рашу приятен его напор, и он ухмыляется в ответ.

– Грубое преувеличение. Однако я и правда справляюсь достаточно хорошо, впрочем, моя репутация меркнет по сравнению с вашей, – обращается он к Уиллу, положив руку на набалдашник своей трости, сделанный из слоновой кости.

Заметив мое приближение, Раш по-джентельменски приветствует меня, слегка касаясь шляпы.

– Мистер Пирс. Я счел весьма интересным ваш рассказ о прошлом вашего учителя. Надеюсь, время, проведенное здесь, вас вдохновит. – Он подбирает слова с большой осторожностью. Сомневаюсь, что дело в застенчивости, учитывая, с какой прямотой он на нас смотрит. У него нейтральный акцент, хотя в гласных и заметен легкий отзвук Севера.

– Меня уже многое вдохновило, – ответ, который я ему даю, звучит резче, чем мне хотелось бы. Воспоминание о том, что я связался с Броудом, пробирает меня до костей.

Тем не менее Раш не уходит от темы:

– Хорошо. Вы ведь не обидитесь, если я выскажу надежду на то, что и ваш хозяин напишет книгу воспоминаний о себе.

– То, чем я являюсь, не должно достаться следующим поколениям. – Решительность в голосе Уилла вынуждает Клементса перевести разговор на более приятную ему тему. – Говорят, вы генерал. В каких битвах вы участвовали? Эджхилл, Оксфорд?

– Гораздо ближе. Этот уголок Англии – мое поле битвы, заросшее сплетенными в узлы корнями. Мир не наступит, пока я не выкорчую их все, – заявляет Раш.

– То есть вы в каком-то смысле садовник.

Клементс одобрительно усмехается в ответ на мою насмешку, а Уилл сощуривает глаза, однако я игнорирую его предостерегающий взгляд. Мир не наступит никогда. Новые охотники на ведьм всегда будут появляться после войн или кризисов, в которых будут обвинять невинных людей. Таких, как я, – про себя добавляю я, и на шее у меня поблескивает амулет.

Раш крепко сжимает пальцами трость, но держится все так же приветливо:

– В каком-то смысле, вы правы. Впрочем, я называю себя иначе… Генерал-ведьмолов.

Глава двадцать третья

Руки Фрэнсиса обхватывают мою шею. Я начинаю задыхаться от его прикосновения, но чувство вины не позволяет мне вырваться из удушающего объятия. От этого ощущения я просыпаюсь и вскакиваю в постели, делая резкий вдох, а затем моргаю, заметив темный силуэт. Его открытый рот, напоминающий вход в пещеру, выглядит так, словно он хочет меня проглотить. Сделав шаг назад, он заслоняет собой очертания луны в окне.

– Ты так метался во сне, словно за тобой гнался сам дьявол. А может, это был я. Пойдем. У меня есть для тебя работа, – говорит Уилл, бросая мне плащ прежде, чем я успеваю пробормотать, что пока не готов за ним следовать.

Свечи в моей комнате уже превратились в жалкие огарки, поэтому в поисках выхода из дома я полагаюсь лишь на свет, проникающий через окна. Лошади, стоящие рядом с Уиллом, начинают ржать, когда я к ним подхожу. Поместье выглядит словно мрачная тень, если не считать вспышки света в дальнем окне, которая вскоре затухает.

Уилл пришпоривает своего коня, и я скачу вслед за ним в ночь. Из-за темноты я не вижу выражения его лица, поэтому у меня не возникает ни малейшей догадки. Здесь, во тьме, мы становимся эссенцией тех, кем являемся: охотника на ведьм и колдуна. Уилл спешивается возле кладбища. Я напрягаюсь, заметив серебристый блик лопаты, которую он снимает с бока своего коня.

Оглядевшись по сторонам, я вижу, что ни Клементс, ни Раш, кажется, не затаились в засаде. Генерал-ведьмолов пригласил нас троих навестить его через три дня. Хотя Уилл и принял его предложение, я заметил, что решительность этого юноши его насторожила. Персиваль мог бы без труда все оставить, отдав меня в их распоряжение. Какими бы ни были его намерения, мой кинжал – под рукой, и, находясь в полной боевой готовности, я следую за ним через кладбищенские ворота. Из-за окружающего тумана мир становится похожим на сон, а мы – на кошмары на его задворках. Земля поскрипывает у нас под ногами, и я вдыхаю навязчивый запах грязи и дождя. Здесь не найти покоя. Погост – это лишь спальни для усопших, и их песни готовы вгрызться в мою плоть. Когда мы проходим от старых могил к более свежим, становится еще хуже. Некоторые из них – неухоженные, заросшие папоротником и ежевикой.

Он останавливается, и я вижу, как блестят его глаза.

– Мы не были к этому готовы. Грейс – ведьма, – говорит он.

– Будь она ведьмой, не послала бы за нами. – Я пытаюсь рассмеяться, чтобы освободиться от сковавшего меня напряжения. Вырвавшийся из моей груди резкий звук больше напоминает скрип. Я бы увидел ее истинную природу. Впрочем, мне это удалось, осознаю я, вспоминая, какое беспокойство испытывал в ее присутствии. Это чувство я списал на то, что она слегка напоминала мне Альтамию.

– Она проникает в мысли к людям. – Он прав. Мне становится еще страшнее, когда он продолжает: – И сейчас она у меня в голове.

– Это произошло в тот день в саду?

От этого