– Я не смог устоять. Она что-то нашептала, и я оказался в ее власти достаточно надолго, чтобы рассказать ей, кто ты такой. Мне не удалось с этим справиться.

– Она привыкла к тому, что ей причиняют боль. – Я рассказываю ему о том, в каких тяжелых условиях держит ее лорд Кэрью, и об их конфликте по поводу ее конфискованных поместий. – Ей хочется занять место своего дяди. Она готова на все, даже на смерть, чтобы стать свободной и вернуть свое имущество. Однако она не может заставить нас выполнять ее волю. Чем бы Грейс ни занималась, у нее не слишком мощные заклинания.

Уилл застегивает мне воротник.

– А ты не задавался вопросом – почему? Леди просто-напросто перерасходовала свою магическую силу. – Пробуждающееся где-то внутри осознание вдруг ранит меня, словно шипы. – Она пыталась уговорить меня оставить Роутон в руках мистера Раша. Грейс либо сама стоит за волной обвинений в колдовстве, охватившей город, либо как минимум хочет извлечь из нее выгоду. Возможно, она хочет напугать дядю, чтобы тот уехал, оставив ей свое имущество. Но как бы сильно ни ослабили ее эти попытки, она все еще представляет опасность. Ее выходки уже начинают меня опустошать… Нас обоих.

Я не обращаю внимания на сквозящие в его голосе нотки отчаяния.

– Зачем мы здесь?

– Чтобы все спасти. Ты не подумал о существовании Раша, когда сделал меня заложником своего плана. Да, обвинения со стороны горожан – это клевета, но вмешательство Грейс усугубило ситуацию. Ни Раша, ни обвинителей невозможно переубедить.

– Вы намекаете, что вместо этого нам придется прибегнуть к шантажу? – задаю я рискованный вопрос, наблюдая за тем, как он рассматривает надгробия.

– Нам нужно найти рычаг воздействия, а те, кто может нам его предоставить, живут здесь. Раш и Клементс обладают не большей властью, чем обвинители. Мы заставим горожан взять свои слова назад. – Разжав кулаки, он показывает мне толстую нить из красного шелка.

Я делаю шаг назад.

– Я – не ведьмак. – Если бы я им был, то смог бы сохранить от Фрэнсиса больше, чем это посмертное бормотание, эти вымученные припевы. – Смерть моей матери…

– Никак не повлияла на то, кем ты стал. – Я стискиваю зубы от решительности, пронизывающей его голос. Он вдребезги разбил историю таких, как я, и мне сложно скрыть обиду, которую я сейчас испытываю. Уилл протягивает мне нити. – Уходи, – говорит он, когда я отказываюсь их взять. – В таком случае ты бесполезен.

Мои глаза вспыхивают. Вернувшись после церковного собрания, я обнаружил письмо от отца, в котором он приказал мне завершить все свои дела с Уиллом к концу недели, иначе он откажется от своего обещания. Я предал его послание огню. Я уже отказался от слишком многого – от Альтамии, от имени своей матери, от расположения Стивенса, от предложения Додмора, – чтобы сейчас уехать. К тому же, чтобы обеспечить безопасность Альтамии, я готов пожертвовать большим, даже собственной жизнью, если это понадобится.

– Хорошо, я доведу все до конца. Они мне не нужны, чтобы услышать секреты мертвецов, – соглашаюсь я, отбрасывая в сторону шелковые нити. Я не буду носить их с собой, как Фрэнсиса.

Уилл указывает на ухоженную могилу неподалеку, принадлежащую Генри Ингрему. Песнь ребенка – иная, она напоминает нежную пульсацию в костях, крошечную ладошку, которая выскальзывает из твоей. Кладбище – это целый некрополь похороненных песен, но я все же слышу шепот маленького Ингрема:

Мама: те же руки, что месят тесто, делают из меня солдата. Это – «игра», и по ее приказу я слежу за отцом. Небольшая полянка. Беспорядочное движение форм, которые мои глаза неспособны определить. Крик. Падение. Треск. Куча осколков, которые моя мама не может собрать воедино.

Песня Генри Ингрема затихает, но я ясно представляю себе этот образ. Мальчик убежал после того, как застал своего отца с другой женщиной. Он споткнулся, и этого падения было достаточно, чтобы погрузить его в вечный сон. Мистер Ингрем, конечно, рассказал своей жене другую историю.

– Проклятие ведьмы зачастую не такое страшное, как то, что произошло на самом деле, – рассуждает Уилл, когда я пересказываю ему песню Генри. – Впрочем, миссис Ингрем слишком убита горем, чтобы прислушиваться к голосу разума или угрозам.

Он указывает на соседнюю могилу.

– Малькольм Кинг, – читаю я вслух, но его посмертную песню быстро заглушает торопливое бормотание его похороненных приятелей. Я не могу ничего вычленить из этого сплетения голосов. Меня словно тянет куда-то, и я спотыкаюсь.

– Усопшие слишком шумят. – Я тяжело дышу. – Мне не удается держать их под контролем.

Уилл протягивает руку к узелку Фрэнсиса у меня на шее, вздыхая, когда я выдергиваю его у него из рук.

– Это узел моего брата, – заявляю я.

– Те, у кого был талант к магии смерти, раньше прибегали к узелковому колдовству, чтобы на какое-то время сохранить то, что от них оставалось. Лучшее, что в них было… чтобы утешить родных. Ритуал пользовался популярностью и у членов королевской семьи, пока король Яков не положил этой практике конец. Этот твой подарок – это затянувшееся прощание – и не должно было длиться всю жизнь. Узелок лишает тебя самоконтроля. Ты всю жизнь подавлял свои способности. Ты недостаточно силен, чтобы его носить, особенно если хочешь спасти Роутон. Если мы хотим преуспеть в нашем деле, ты должен его развязать.

Я делаю шаг назад.

– Вы ведь не писец.

– Нет, но мой господин им был. – Он снова бросает взгляд на узел прежде, чем я прячу его под рубашкой. – Это незаживающая рана.

Я стою на своем:

– Однако я не собираюсь от нее избавляться.

Его голос становится ласковым.

– Это горестное бремя будет тебя тяготить. Притуплять твою остроту.

– А время ее снова заточит, – парирую я, и, к моему облегчению, он сдается.

– Нам не хватает этой привилегии, – задумчиво произносит он. – Что ж, будем довольствоваться тем, что имеем. Заодно поможем Рашу в охоте на ведьм. Продемонстрируем лояльность, чтобы свести к минимуму его влияние.

Отступая, он жестом просит меня снова настроиться на пение мертвых. Я возьму себя в руки, обещаю я, пока мертвые требуют моего внимания. У меня нет другого выбора.

Глава двадцать четвертая

– Сегодня будем пехотинцами, – с мрачным выражением лица сообщаю я Клементсу, пока мы с ним плетемся за Уиллом и Рашем. Мы выехали верхом рано утром, чтобы посетить жилище Раша. Он ждал нас на окраине города. Сделав шаг из сгущающегося тумана, словно являясь его частью, он быстро завладел вниманием Уилла, пока мы шли в сторону города.

Последние две ночи я провел на кладбище под присмотром Уилла. Несмотря на все приложенные усилия, мне не удается отделить песни усопших друг от друга. Все их тайны, которые я смог собрать за это время, – не более чем мелкие кражи и безобидные сплетни. Я