В пещере с Уилсоном я мог быть самим собой. Но каждый раз, когда я выходил из пещеры и оказывался по ту сторону водопада, я знал: за мной наблюдают. Я пытался, перемещаясь по острову, найти слепые пятна, но телевизионная команда хорошо поработала, готовя остров к нашему прибытию: нигде не спрячешься. Флора была права. Куда ни пойди — всюду следит по меньшей мере одна пара зеленых гонад, словно пара огромных глаз.

И все же я каждый вечер возвращался в Бикини-Боттом. Не мог не приходить. Меня прямо-таки раздирало желание знать, что происходит у ребят. Даже если клуб «Завтрак» разбился на пары, невыносимо было думать о том, что все они отлично дружат без меня. Снова изгойство — и самого худшего вида.

Я подглядывал за ними, прячась на краю леса. Видел, как они все, явно напоказ, «обустраивают» Бикини-Боттом. Чистой воды притворство — убежище не нуждалось ни в каких улучшениях, только заделать дыру в крыше, где был кусок обшивки с номером, который я забрал. Ничего они толком не делали — позировали перед камерами. Все старались представить себя в наилучшем виде. Бикини-Боттом превратился в декорации для сериала. Забавно, как клуб «Завтрак» менялся перед камерами. Парни все занялись мужскими делами, каждый норовил притащить бревно покрупнее, или они принимались рубить дрова. Девочки привели в порядок волосы, зубы, ногти. Себ трудился, обнаженный по пояс, Миранда надела Дивную юбку. Одна лишь Флора оставалась в точности такой, как всегда. Из всего клуба «Завтрак» она единственная либо забыла, что ее снимают в реалити-шоу, либо плевать на это хотела.

Но вот что непонятно: похоже, на пары они так и не разбились. Я-то думал, Миранда поспешит воссоединиться с Себом, их отношения вполне могли бы придать интерес теледраме. Но они словно избегали друг друга: Гил крутился рядом с Себом, а Миранда нет. Причем дело было не в мальчиках, уж точно не в Себе, он-то охорашивался, как павлин, и посылал все правильные сигналы. Но девочки не проявляли интерес. Что такое?

Однажды вечером я вернулся грустить в Белый дом. Растянулся на кровати, подложив руки под голову, надкусил последний лист-ракету. Уилсон поглядывал на меня из ниши. Листья-ракеты хорошо помогали сосредоточиться. Надо попросить Ральфа добыть еще.

— Почему ты решил, что не сумеешь победить? — спросил чей-то голос.

Я резко выпрямился и огляделся по сторонам. Кто-то подошел к двери? Заглядывает в хижину сверху? Никого, кроме Уилсона.

— Что ты сказал? — переспросил я.

— Почему ты решил, что не сумеешь победить? — повторил он.

— А с чего ты взял, что сумею? — спросил я, глядя в его бесстрастное угольно-черное лицо.

— Остров принадлежит тебе, — сказал он. — Вернись, — велел он. — Вернись к ним и на этот раз позволь им тебя увидеть.

Угольное лицо вдруг приобрело значимость — племенной тотем, символ власти.

И словно действуя по приказу, я пошел, обошел водопад, забрел по колено в озеро. Нужно было кое-что рассмотреть получше. В четвертый раз за все время пребывания на острове я вгляделся в свое отражение. От раза к разу оно менялось. Снова я увидел растрепанные, выбеленные солнцем волосы, зеленые глаза, коричневое от загара лицо. Долго, долго я всматривался в это лицо, точно так же как всматривался в нарисованные углем черты Уилсона. А потом я вернулся к Бикини-Боттом и снова принялся следить за ребятами с края леса. Надо было кое-что проверить. Мальчики все так же распускали павлиньи перья перед девочками, изображали из себя силачей и строителей, принимались отжиматься и приседать на песке. Девочки прохлаждались на Скале-Календаре, полностью игнорируя парней. Джун и Миранда загорали, Флора чуть в стороне пускала блинчики по воде.

Я подошел к хижине — уже не прячась, громко всех приветствуя. Нос кверху, улыбаемся и машем.

И тут произошло нечто странное: Миранда и Джун сразу спрыгнули со скалы и точно акулы, почуявшие кровь, двинулись ко мне поздороваться. На ходу они оправляли свои наряды и потряхивали головами, чтобы волосы легли аккуратнее.

Момент истины.

Парни красовались перед девушками.

Но девушки не перед камерами красовались.

Они старались для меня.

Вернувшись в Белый дом, я сел на трон и попытался привести в порядок свои мысли. За порогом ревел и грохотал водопад.

Я повернул кресло спиной к двери, так я ставил кресло и дома, уставился на блестящий бок зеленого кокоса будто на экран компьютера.

— Ну вот, Уилсон, — сказал я. — Похоже, мы участвуем в реалити-шоу со свиданиями. Миранда считает, что это «Остров любви», и состав участников — ведь нас же тщательно подбирали — вроде бы этому соответствует. Три девочки, четверо мальчиков. Три пары и один парень останется лишним. Телевизионщики явно рассчитывают на то, что мы разобьемся на пары, а потом произойдет обмен партнерами. Поскольку мальчиков слишком много, все время будет возникать соперничество между какими-то двумя парнями за одну девочку. И всегда будет лишний. Проигравший.

Угольное лицо Уилсона оставалось бесстрастным. Но слушать он умел.

— В реальной жизни лишним заведомо оказался бы я. Без спору. Но здесь, похоже, дело обстоит иначе. — Я сам лучше начал понимать ситуацию, пока проговаривал ее вслух. — И причина не только в том, как я теперь выгляжу, — хотя по сравнению с тем, как я выглядел в Англии, это в сто раз лучше, — я думаю, важно еще то, что я могу.

Уилсон глядел озадаченно.

— Ну, ты знаешь, о чем я, — огонь, охотничьи ловушки, рыбалка, хижина. Вычисление долготы и широты и посланный мной сигнал о спасении. — Тут я припомнил кое-что насчет той записки в бутылке, тайну, которой я не желал делиться даже с Уилсоном, и поспешил дальше. — Все это. Мне кажется, впервые в жизни я — альфа-самец. Девчонки уже не думают о других парнях. А это значит, — почти по слогам договорил я, — что я — единственный из мальчиков — могу оказаться победителем. Я уже — король джунглей. У меня и держава есть. — Я кивнул на Уилсона. — Да, ты, и без обид. И скипетр. — Я потряс своим посохом, как тамбурмажор. — Но вакансия королевы пока свободна. И от меня зависит, кто это место займет. Надо хорошенько подумать.

Я поднялся и похлопал Уилсона по размалеванной углем щеке.

— Уилсон, ты хитрющий сукин сын.

— Спасибо, — ответил он. — Доброй ночи, Линкольн.

— Доброй ночи, Уилсон.

Я улегся на свое ложе, улыбаясь от уха до уха. Над головой у меня сияли звезды. И я заговорил с ними стихами Шекспира:

Понимаете, хотя Уилсону я об этом не говорил, но я уже решил, кто станет моей королевой.

Оставалось только уговорить ее.