И снова свистнул, на этот раз явно злясь.

На то, чтобы собрать и пересчитать разбежавшихся участников похода, ушло минут пятнадцать. Затем Факарах растолкал дубогрыза, и тот, к огромному удивлению Полики, безропотно позволил господину Кихиру накинуть на себя сделанную из верёвки уздечку и даже присел, чтобы маленькому Бубнителю было удобнее забраться ему на загривок. Штыры следили за происходящим во все глаза, и было видно, что авторитет Факараха, и без того огромный, поднялся до небес.

Господин Кихир происходящее не комментировал никак.

Караван вернулся на тропу и вскоре покинул Лес Дубовых Бочек, остановившись на опушке, с которой открывался потрясающий вид на чёрные горы.

Как это ни странно, переполох на Неожиданной площади позволил Ириске и её друзьям без труда покинуть Шлюмбург. Паникующие торговцы, ничего не понимающие жители, бестолковые стражники, многочисленные дети и воры, которые не могли не воспользоваться ситуацией, – все они создали на улицах невероятный кавардак. И при этом никто ничего не понимал. Одни кричали, что Шлюмаркет захвачен огромной разбойничьей шайкой, которая грабит все лавки подряд, забирая и товары, и деньги; другие уверяли, что с юга подошло племя Шальных Вепрей, и «они лично видели», как на Ратушной площади устанавливают безмозглую Оде-маму; третьи рассказывали о войске герцога Маланского, забывая, что владения вспыльчивого воителя располагались далеко от границ вольного княжества и о приближении войска стало бы известно давным-давно.

Другими словами, в Шлюмбурге царила жуткая суматоха, которая помогла путешественникам без приключений выбраться за городские ворота и добежать до Стрека.

И тут возникла первая заминка.

– Это что за зоопарк? – вместо приветствия осведомился Хилений, изумлённо вытаращившись на клетку, которую Анфиса ухитрилась притащить с собой в целости и сохранности.

Точнее, его интересовала не столько клетка, сколько её обитатели.

– Бабуля, зачем вы их забрали?! – удивилась Ириска, только сейчас заметив уменьшенных големов. Видимо, старая волшебница воспользовалась неразберихой, подхватила големов с земли и унесла, ничего не сказав хозяину лавки. Золотой рыцарь мрачно сидел возле пустой поилки, а ящер без остановки ходил по кругу, скалясь со всей возможной в его ситуации яростью.

Всю дорогу до Стрека Кутерьма держалась позади девочек, к тому же накинула на клетку платок, вот феи и не разглядели прихваченные старой волшебницей «трофеи».

– Зачем вы их взяли? – поддержала подругу Малинка.

– Кого? – не поняла Бабуля.

– Големов!

– Ах, куколок… – некоторое время Анфиса смотрела на уменьшенных существ, после чего сообщила: – Я подумала, что нужно помочь Синбо и вернуть им прежний облик.

– Лучше мне верни! – завопил Хилений.

– Я думала, ты всегда был таким, – удивилась Кутерьма, разглядывая скачущего Аллигада. – Если сделать тебя большим, ты получишься страшным и грубым.

– Я буду хорошим! – пообещал великий вождь. – Делай!

– И меня делай! – подал голос Хиша. До сих пор он сидел у Ириски за пазухой, но, услышав, о чём речь, высунул голову и принял участие в разговоре.

– А ты кто? – изумилась Бабуля.

– Мой друг, – уныло поведала Непревзойдённая. – Его вы тоже уменьшили.

– Зачем ты это сделала?! – потребовал объяснений Хиша.

– Она со всеми так поступает! – сообщил Хилений. – Наверное, думает, что это смешно.

– Я не думаю, – ответила растерянная старушка.

– Оно и видно.

Анфиса прищурилась, поразмыслила и предложила:

– Знаете, полезайте все в клетку, а? Чтобы я точно знала, сколько вас и где вы находитесь.

– Размечталась!

– Не собираюсь я в клетку, – отрезал Хилений.

– Я что, птичка? – возмутился Страус.

– А кто ты? – уточнила волшебница.

Малинка рассмеялась, но, поймав выразительный взгляд Ириски, стушевалась и притихла.

– Ну уж точно не попугайчик, – недовольно ответил Хиша. – И в клетке я последний раз сидел, когда меня поймали солдаты барона Гуго Сумасшедшего.

– Тебя считали сумасшедшим? – удивилась Анфиса.

– Не меня, а барона, и не считали, а заслуженно называли, – ответил Дикий Страус. И тут же поинтересовался: – А как называют тебя?

– Кутерьмой, – честно ответила Бабуля.

– И всё?

– Знаешь, полезай лучше в клетку, – вновь предложила волшебница. – Вам с братом там будет удобно и безопасно.

– У моей мамы был только один ребёнок! – резко сообщил Хиша.

Хилений тоже не остался в стороне:

– Сама полезай, старая…

Неизвестно, как именно собирался обозвать старушку великий вождь, но прежде чем он это сделал, Марли проснулся и миролюбиво предупредил:

– Не увлекайся.

И последнее слово не прозвучало. Однако молчать закусивший удила Хилений не собирался и закричал на Кутерьму:

– Верни меня обратно!

– Я пока не могу, – поморщилась Анфиса.

– Верни! Или я никуда не полечу!

– Как хочешь, – кротко сказала старушка и полезла на Стрека.

– Оставайся, зелёная калявка, – пробубнил тот, глядя на Хиления примерно сотней глаз. – В Шлюмбурге любят диковинки.

– Я не диковинка! Я великий вождь.

– Я так и сказал, зелёная калявка.

Ужасное происшествие на Неожиданной площади отвлекло мальчишек и прочих горожан от гигантского Стрека. Зеваки, которые до сих пор окружали Марли, побежали узнавать, что они пропустили, и путешественники получили возможность собраться в путь без провожающих. Им никто не мешал и никто не подслушивал, о чём они говорили.

– Мне тоже трудно, – вздохнул Страус, обращаясь то ли к Хилению, то ли к несправедливому миру. – Но я держусь.

– Через неделю тебе будет не до держания, – пообещал Аллигад.

– Ты уже неделю такой? – испугался Хиша.

– Пару дней, – не стал врать великий вождь. – Но чувствую себя так, будто прошла неделя! И даже две.

И тоже полез на Стрека, словно это не он только что грозил никуда не лететь до тех пор, пока его не вернут в прежнее состояние.

– Эх! – вздохнул Страус.

– Не волнуйся, мы всё поправим, – сказала Ириска и взяла Хишу на руки. – Полетишь у меня за пазухой. Только чур не щекотаться!

– Я буду тих и печален.