По извилистой дороге, огибающей Папский католический университет в элитном районе Рио-де-Жанейро Гавеа на пышной горе, возвышающейся над городом, в солнечный день при почти полном отсутствии движения трудно проехать. Здесь стоят большие желтые предупреждающие знаки с надписью "Опасный поворот" на португальском языке, и большинство опытных водителей знают, что нужно ехать с осторожностью.

Клаудия Блох Сигельманн, двадцатидвухлетняя сестра Эвелины, должно быть, десятки раз огибала этот поворот на своем крошечном "Фиате", направляясь из обширного дома Клаудио, куда она часто сбегала со своим парнем, когда никого не было рядом, чтобы поплавать в бассейне и покурить травку. В ночь свадьбы Эвелины Клаудия покинула вечеринку в доме своего дяди Оскара в Глории и вместе со своим парнем поехала в дом Клаудио на склоне горы Гавеа. Парень Клаудии был настолько пьян, что бармены на свадебном приеме отказывались его обслуживать. В какой-то момент шеф-повар, Северино Диас, попросил его немедленно уйти. Решив выпить еще немного перед тем, как отправиться в дом Гавеа, Клаудия и ее парень отправились в бар "Бегемот". Но в конце концов их выгнали, когда парень стал буянить.

Приехав в дом Клаудио, они окунулись в лунный свет и выкурили несколько косяков. Наркотики, смешанные с алкоголем, который уже был в ее организме после вечеринки, видимо, помутили рассудок Клаудии. Следующее, что она сделала, - это села на пассажирское сиденье Fiat с мужчиной за рулем, который был не только пьян, но и обкурен. Они направлялись в ночной клуб в Байшо Гавеа, богемном районе у подножия горы Гавеа, где часто собирались студенты университета и художники.

В кромешной темноте парень Клаудии безрассудно гнал по мощеным улицам, проложенным мимо густой тропической растительности с буйными цветами гибискуса, скрывавшей закрытые особняки и эксклюзивные частные школы, расположенные в элитном районе на склоне холма. К тому времени как водитель смог различить внизу мириады огней города, он ехал уже слишком быстро, чтобы преодолеть печально известный поворот, огибающий университет, который местные жители называют аббревиатурой PUC. Возможно, Клаудия попыталась схватить руль, когда он потерял контроль над машиной. Но было уже слишком поздно. Fiat врезался в стену. Когда приехали медики, Клаудия была объявлена мертвой. Парень чудом остался жив, получив лишь растяжение лодыжки и несколько царапин.

Когда Гильерме Кастелло Бранко позвонили, уже рассвело. Проведя почти всю ночь на свадьбе Клаудио, он только-только задремал, когда его разбудил телефон.

"На другом конце провода была Магна, секретарь Клаудио, и голос ее звучал ужасно", - вспоминает Кастелло Бранко. "Она велела мне обзвонить все газеты, радиостанции, телеканалы и всех остальных, кого только можно придумать, чтобы заблокировать эту историю. Клаудио не хотел, чтобы эта история попала в прессу".

Но Кастелло Бранко с горящими глазами не понимал, о чем она говорит. "Что за история?" - спросил он. После того как ему рассказали о трагедии, он повесил трубку и второй раз за неделю обзвонил все СМИ в Рио, чтобы не допустить попадания сюжета в прессу. И снова он утверждает, что не платил денег за цензуру новостей. Простого телефонного звонка было достаточно, чтобы пресечь любую дурную славу.

Цензура, похоже, сработала, потому что, хотя почти все СМИ города рассказывали о свадьбе, об ужасной аварии и похоронах упоминалось лишь вскользь, и появились они только через неделю после событий.

По словам редактора, близкого к семьям Блох и Сафра, они сделали все возможное, чтобы эта история не попала в прессу, отчасти потому, что Клаудия "была либо пьяна, либо под наркотиками, либо и то и другое".

"Вся эта история просто слишком постыдна для семей и очень трагична", - сказал редактор, не пожелавший назвать свою фамилию. "Представляете? В субботу вечером у вас свадьба, а в воскресенье утром - похороны?"

Семьи явно не хотели, чтобы дурная слава омрачила то, что было очень гламурным и важным событием в высшем обществе Рио. Кроме того, в католической стране, находящейся под властью военной диктатуры, просто не стали бы распространяться о том, что племянница одного из самых крупных бразильских магнатов умерла под воздействием наркотиков и алкоголя.

Эдмон и Лили узнали новость, когда ранним воскресным утром направлялись в свой роскошный номер в отеле Méridien. Эдмон, все еще в черном галстуке со свадьбы, немедленно вызвал своего шофера и поехал в морг, чтобы предложить свою поддержку семье Блох-Зигельманн. Он также взял на себя организацию похорон. После того как тело вынесли из морга, похороны были немедленно назначены на утро. Многие гости, присутствовавшие на свадьбе, теперь оказались на продуваемом всеми ветрами еврейском кладбище на промышленной окраине Рио-де-Жанейро и присутствовали при погребении молодой женщины, чья сестра только что отпраздновала один из самых счастливых дней в своей жизни.

Инес Сигельманн, мать невесты, ее залитое слезами лицо было скрыто за большими солнцезащитными очками, надела на свадьбу старшей дочери струящееся платье цвета розовых гортензий, но теперь была одета в трезвый костюм, чтобы похоронить младшую дочь. Большинство скорбящих были ошеломлены: Они качали головами в недоумении; у них не было объяснения такой бессмысленной трагедии.

"Жизнь иногда посылает нам трудные времена, и я знаю, что ни у кого из доброжелателей на свадьбе не нашлось слов, чтобы выразить свою печаль по поводу того, что произошло сразу после нее", - написала Перла Сиго в своей светской колонке о свадьбе Коэн-Блох, которая появилась на следующей неделе. "Я колебалась, стоит ли перед лицом столь сильной боли писать о счастье, случившемся накануне такой трагедии. Это была кульминация и антиклимакс; эйфория и крайняя печаль. Жизнь иногда заставляет нас иметь дело с самыми драматическими контрастами. И мы должны научиться извлекать из каждого сложного опыта важный урок смирения".

Но поэтические размышления Сиго, похоже, остались без внимания, по крайней мере, когда речь зашла о смирении. Перед нами были две чрезвычайно богатые семьи, чье стремление к богатству и статусу было и остается безжалостным и чрезмерным. По крайней мере, так оказалось в случае с Блохом. Этот медиабарон, сделав смелый шаг в сторону телевидения накануне свадьбы в 1983 году, стал знаменитостью, и чуть более десяти лет спустя вся его империя рухнула. Его любимое офисное здание из сверкающего стекла в Глории, где он сделал все возможное для свадьбы всей жизни и где он развлекал некоторых из самых важных фигур в новейшей истории, пришло в упадок. Со временем оно стало собственностью бразильских судов и было продано с аукциона, чтобы выплатить десятки миллионов зарплаты, которую компания