Теперь Брейн точно определил, что это событие никак с ним не связано. Он прополз, как змея, между стойками цистерны и, поднявшись, побежал прочь, пока его преследователи переживали потерю шпионского дрона.

Слева колыхнулись тени, и он упал. Картечь взвыла над головой и ушла в траву.

«Обошли, мерзавцы», – подумал он, оценивая маневр преследователей, которые не просто орали – они орали, вводя его в заблуждение, делая вид, что тупые, и он на это попался, а между тем…

Снова ударила картечь, и он, перекатившись по склону, вскинул пистолет и сделал два выстрела в приблизительном направлении.

Похоже, пули легли правильно, и фланговая группа чуть остыла. Брейн вскочил и махнул метров на тридцать, хотя хотелось на все сорок. Но, упав, понял, что опыт важнее – застрекотали скорострельные машинки, и сотни пуль нашинковали бы его силуэт, продолжай он бежать дальше.

Едва огонь прекратился, Брейн рванул вперед – дважды мозги стрелков одинаково не срабатывали: по себе знал.

Он приземлился среди свалки гигантских труб, и посланные с запозданием пули и картечь зацокали по стенам стальных коридоров, создавая чудесное множащееся эхо.

«Уже лучше», – подумал Брейн и перевел дух. Здесь было всего несколько труб большого диаметра, а чуть дальше – целое многоярусное нагромождение, и там он рассчитывал уйти от погони.

Согнувшись, Брейн пробежал двадцатиметровую трубу насквозь и, выглянув, сделал предупредительный выстрел, заставив преследователей спрятаться.

Этого хватило, чтобы разбежаться и запрыгнуть в трубу, располагавшуюся на втором ярусе.

Она была короткой, и он, добравшись до ее окончания, вдруг увидел группу из восьми вооруженных бойцов, которые его тоже заметили.

Как?! Где они могли обойти его, ведь он держал всю схему передвижения противника в голове?!

Бам-бам-бам-бам!

Горячие поддоны летели вверх и вправо, а Брейн частью сознания продолжал додумывать – ну где они могли обойти?

Бам-бам-бам! И еще – бам-бам!

Брейн снова разбежался – и заскочил на третий ярус.

Внезапно кто-то бесцеремонно его отстранил, прижав к стенке ржавой трубы, и он услышал частые щелчки оружейного механизма.

Сначала пять, потом два и еще пять. Потом пауза и еще дважды.

Затем навалившийся на Брейна субъект свалился на дно трубы – ему даже показалось, что этот парень словил пулю, но нет, он попал в переплет раньше – его левая нога и левый бок кровоточили, скорее всего, пораженные осколками.

Незнакомец находился в обмороке с полминуты, затем очнулся и, подхватив оброненный пистолет, прислонился к стенке трубы.

– Долго я был в отключке? – спросил он, поражая Брейна какими-то нечеловеческими чертами лица.

– Полминуты, – ответил тот.

– Хорошо, что ты тут рядом, – сказал незнакомец и, дотронувшись до левого плеча, скривился.

– Множественное осколочное, – сказал Брейн машинально.

Незнакомец криво усмехнулся.

– Вижу, ты понимаешь, о чем говоришь.

– Да, понимаю. Увы.

– Воевал?

– Случалось.

Незнакомец осторожно выдохнул – видно было, что он едва сдерживается, чтобы не стонать.

– Спасибо, что подрезал мои «хвосты», – сказал он.

– А ты – мои, – в тон ему ответил Брейн.

– Ну, тогда квиты.

– Квиты. Тебе бы перевязку.

– Потом, сейчас я и так сдюжу. Бывай.

– И тебе удачи, – ответил Брейн. После чего незнакомец прополз до края трубы и, как показалось Брейну, вывалился из нее.

Он поспешил туда, чтобы посмотреть, что случилось с раненым, но того уже нигде не было.

– Действительно сдюжил, – произнес Брейн и заметил капли крови, оставшиеся от неизвестного. Кровь была оранжевого цвета и до сих пор пузырилась, словно в ней шла химическая реакция.

Брейн прислушался, но посторонних звуков не было. Тогда он спустился с третьего яруса труб, огляделся и двинулся в том направлении, где, по его прикидкам, должен был находиться автомобиль, правда, топать до него было не близко.

Добраться удалось без приключений, однако Брейн еще прошелся по улице разок-другой, поглядывая на прохожих и проверяясь в пыльных витринах немногочисленных магазинов.

Наконец он сел в машину и поехал в отделение, стараясь вести как можно аккуратнее.

Брейн понимал, что он сегодня наделал дел и это скоро дойдет до начальства, задание которого он и выполнял, однако, похоже, у них были свои критерии оценки его деятельности. Ему было понятно, чего они ждут, но сдаться сразу означало попасть в невыгодные условия, поэтому он предпочитал еще покувыркаться самостоятельно и набрать очков, чтобы было с чем торговаться.

Заехав во внутренний двор, он вышел из машины и пошел искать старшину Жидловского.

– Странный прикид у тебя, но для шняга ты слишком прямо стоишь, – сделал тот замечание.

– Учту, – ответил Брейн.

– Чего приехал, проблемы с каретой?

– Нет, с техникой все нормально. Вот привез тебе деньги посмотреть.

– Посмотреть? – не понял старшина, глядя на банковские билеты.

– Да. Посмотри, они настоящие?

– Ну, – старшина повертел деньги, поскреб ногтем. – По мне, так вполне настоящие.

– Тогда бери, это в счет долга – тысяча чаков.

– О! Вот это ты очень кстати! – обрадовался Жидловский, быстро пересчитывая деньги. – Действительно целая тысяча! С тобой можно иметь дело, Томас!

Распрощавшись с Жидловским Брейн пошел к себе в кабинет, чтобы переодеться, а переодевшись, сел за стол, выдвинул один из ящиков и достал небольшое, размером с монетку, устройство. Это был накопительный передатчик, который основное время работал на прием, а затем в один миг перебрасывал сжатую информацию к далекому приемнику. Поэтому его трудно было обнаружить.

Теперь, когда Брейна на Заводской пустоши записали во все архивы и черные списки, ему туда было не сунуться, однако задания никто не отменял, и Брейну по-прежнему требовалось выяснить, откуда и кто поставляет на пустошь товар.

Скорее всего, что-то производилось на месте, но из того, что Брейну удалось рассмотреть на прилавках, некоторые образцы имели признаки высокотехнологичного производства.

Поднявшись из-за стола, Брейн прошел к окну и посмотрел вниз – на двор отделения. Затем шагнул к одному из старых шкафов, выдвинул самый нижний ящик, на дне которого стояла обувная коробка, до половины наполненная этими самыми накопительными микрофонами.

По всему выходило, что его предшественник широко пользовался этими устройствами, потому и достиг высоких результатов. А результатов он определенно достиг, иначе бы не получил двести восемнадцать пуль.