– Я не должен был заговаривать об этом, мисс Кармайкл, забудем. А вот и кладбище.

Это было удивительно уютное, тихое, элегичное кладбище, словно сошедшее с какой-то картины, вроде тех, что модно стало вешать сейчас в домах небогатых, но с претензией на вкус. Старинные надгробия поросли мхом, более новые утопали в цветах. Видно было, что кто-то заботится одновременно о благоустройстве этого места и сохранении благочестивой, располагающей к спокойному размышлению атмосферы. Вскоре Элинор совсем расслабилась и стала с интересом разглядывать надгробия и читать эпитафии, порой весьма красочные. В детстве, вспомнилось, ей это нравилось: читать краткие резюме чужих жизней и воображать, что же в действительности кроется за парой строк, нежных, полных боли или же остроумных, вроде «Друг мой, прогони печаль, развлекись и приди ко мне». Жизнеутверждающе.

– Нашел, мисс Кармайкл! – послышался окрик, прорезавший хрустальную, осеннюю тишину, царящую на кладбище.

Подобрав юбку, Элинор обогнула несколько могил и дошла до сравнительно нового надгробия, вытесанного из серого, в мелкую красную прожилку, словно кровью сбрызнутого камня.

– «Здесь покоится Джордж Найтингейл, – прочитала она. – Умолк так рано». 1882 год?

Мистер Гамильтон склонился ниже, разглядывая надгробие с любопытством.

– В начале февраля. После сеанса года еще не прошло.

– Возможно, сэр, он так и не смог пережить гибель дочери? – предположила Элинор и огляделась. – Где, интересно, ее могила? Перевез ее отец на родину?

Но надгробия мисс Найтингейл нигде не было. Она, должно быть, так и упокоилась навеки на чужбине, отчего делалось грустно.

– Это ведь домик викария? – мистер Гамильтон указал на черепичную крышу над деревьями. – Полагаю, его обитатели должны знать все о местной пастве?

– Скорее всего, так, сэр, – кивнула Элинор. Впрочем, единственный викарий, которого она знала, ее собственный отец, мало интересовался повседневными делами своих прихожан. Его и их души тревожили очень мало. Но, насколько Элинор могла судить, отец ее был плохим викарием, да и человеком не слишком хорошим.

Местного священнослужителя дома не оказалось, но его словоохотливая гостеприимная жена с радостью пригласила гостей в сад, где как раз было накрыто к чаю. Трое детей, шумные чертенята, вымазались все в варенье и сливках и были только рады сбежать, прихватив блюдце с тостами. Мать, посмеиваясь, глядела им вслед.

– Они хорошие ребята, вы не подумайте. Просто всем иногда нужно немножечко свободы.

– Мой отец говорил так же, миссис Стерн, – вежливо ответила Элинор. – Я, впрочем, у него была единственным ребенком, и мне больше нравилось сидеть в библиотеке, чем бегать по лугу.

– Совсем как Мартин, наш старший сын, – улыбнулась жена викария. – Налить вам молока? Очень серьезный юноша, собирается идти по стопам отца и уже делает большие успехи. А вы, стало быть…

– Разыскиваем одного нашего знакомого, миссис Стерн, – ответил мистер Гамильтон, обойдя вопрос своих взаимоотношений с молодой девицей. – Мистера Найтингейла.

– О, какая жалость! Боюсь, что вы сильно опоздали. – Миссис Стерн сокрушенно покачала головой. – Бедный, бедный мистер Найтингейл. Смерть Элизабет и все последующие события оказались для него слишком сильным ударом. Да еще та его поездка в Лондон на богопротивный сеанс. Как сказано во Второзаконии, не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей[28].

– Мы не виделись с мистером Найтингейлом десять лет, – сказал мистер Гамильтон, украдкой подмигнув Элинор. – По правде сказать, он был старым другом моего отца, и я дал обещание навестить его, если окажусь здесь. Что же произошло с мисс Найтингейл? Я видел ее всего однажды, совсем крошкой.

Элинор восхитилась невольно, до чего же ловко Гамильтонам удается лгать. Миссис Стерн, чистая доверчивая душа, и не заподозрила обман.

– Печальная история, мистер Гамильтон. Очень печальная. Бедная мисс Элизабет и ее подруга, мисс Фишер, – неприятная была особа, надо сказать, избалованная, – в сопровождении одной весьма достойной дамы поехали во Францию. Лично я считаю, что это совершенно необязательно и для завершения мужского образования, а уж женского – тем более, но бедный мистер Найтингейл всегда баловал свое единственное дитя и с радостью оплатил и услуги компаньонки, миссис Гиббс ее звали кажется, и поездку на континент. Там, во Франции, с Элизабет произошло какое-то несчастье, подробностей я не слышала, знаю лишь, что бедная девочка скончалась от тяжелой мучительной болезни и была погребена в каком-то монастыре. Папистском, вообразите себе! Мисс Фишер привезла ее отцу медальон и локон волос, все, что осталось ему от единственного его дитяти. Мистер Найтингейл тяжело переживал это, хотя мы с мистером Стерном, как могли, старались утешить его горе и укрепить его веру. Очевидно, она пошатнулась в какой-то момент, потому что он списался со спиритисткой из Лондона, и она сумела заморочить его и убедить, что мисс Найтингейл хочет, чтобы тело ее привезено было в Англию. Вернувшись, он долго уговаривал мистера Стерна организовать это перезахоронение. Конечно, я понимаю, как горько ему было вдали от могилы дочери. И даже готова поверить, что несчастная душа стремилась на родину, в Англию…

– Царственный сей остров, страна величия[29], – кивнул мистер Гамильтон. – Но что же мой добрый мистер Найтингейл? Неужели же…

– Вы не подумайте, мистер Гамильтон, что мой мистер Стерн отказал отчаявшемуся отцу! – замахала руками жена викария. – Конечно же, он с радостью согласился устроить погребение несчастной девушки в ее родной земле и собирался заняться этим, как только мистер Найтингейл прибудет из Франции. Он даже подготовил место подле могилы ее матери… Но…

Миссис Стерн умолкла, собираясь с мыслями. Элинор показалось, что женщина не хочет говорить об этом и одновременно с тем жаждет выговориться. Бросив короткий взгляд на шпиль церкви, жена викария чуть подалась вперед и заговорила заметно тише.

– Видите ли, мистер Гамильтон, бедный мистер Найтингейл уехал сразу после Рождества, отправил нам письмо из Парижа, сообщил, что отбывает в Лангедок, и не присылал более ни единой весточки. Вернулся он только в феврале, один, без спутников и без останков своей дочери, и… – миссис Стерн перешла на загадочный шепот, – он был изможденный и совершенно седой, словно пережил нечто.

У Элинор осталось ощущение, что жена викария выделила курсивом в своей речи по меньшей мере пять слов, старательно сделав на них ударения. Изможденный и совершенно седой мистер Найтингейл пережил нечто.

– Он скончался у нас на руках и лег в ту могилу, что мы приготовили для бедной мисс Элизабет. – Миссис Стерн промокнула глаза платком. – Печальная история. Но такова жизнь: зачастую, если Господь отнимает у нас нечто для нас драгоценное, вместе с тем мы теряем и разум.

– Горе сгубило его, – эхом