количество силы относительно числа объектов не меняется, - с гордостью известил Тенька. - Чем больше колец, тем каждое слабей. Если я таких сотню-другую наклепаю, их можно будет голыми руками гнуть!

- Не надо, - быстро сказал Эонвэ. - Я попробую справиться с ними сейчас.

Скривившись, он двумя пальцами взял одно из колец и сжал в кулаке. Где-то далеко ударила молния. Майа уронил на стол опустевшую ладонь и в изнеможении прикрыл глаза.

- С вами все в порядке? - обеспокоенно спросила Артанис.

- Больше кольца в день - не получится, - выдохнул Эонвэ. - Слишком много сил и злобы вложил Саурон в Единое.

- Я не успел сказать, - подал голос неунывающий Тенька. - В таком количестве эти кольца реально расплавить с помощью обычной печи! А если я еще разок-другой пальцами щелкну...

Измотанный Эонвэ смерил колдуна таким красноречивым взглядом, что даже без чтения мыслей стало понятно: если эльфов в Валинор он еще, может быть, позовет, то Теньку со всеми его гранатами, регуляторами, кольцами и прочими экспериментами - на тысячу лиг не подпустит.

Две с половиной недели спустя.

- Вы нас не забывайте, - говорил Майтимо на прощание. - Навещайте, даже если повода не будет.

- Непременно, - кивал Тенька. - Вы тоже заходите к нам, я зеркало перенастроил, сбоев больше не дает. И в Валинор его с собой забирай, только от Эонвэ в пути прячь.

- А не почует?

- Я ж профессионал!

Клима просто улыбалась и махала рукой. Финдарато, Артанис, Макалаурэ, Куруфинвэ с Тьелпе и даже Эонвэ махали обде в ответ.

- Возвращайся говорить со мной, - сказал Эонвэ мысленно. - Самоотверженная до жестокости, верная до слепоты тем, кто обнимает твой мир.

- Я вернусь и буду говорить с тобой, светлый до чистоты, верящий создавшему тебя до безумия. Но неужели ты явишься сюда из-за моря, почуяв, как я пришла?

- Когда ты навестишь меня, то окажешься уже в Валиноре. Думаешь, я не знаю, что Нельяфинвэ Феанарион вознамерился тайно протащить на мой корабль это несносное водяное зеркало?..

О Чертогах Безмолвия и дурных предчувствиях

Под чистейшей безоблачной лазурью благодатного валинорского неба поспевали груши. Погода стояла тихая, знойная. В садах гнездилась прохлада и щебетали птицы. Макалаурэ сидел за письменным столом напротив распахнутого окна и, задумчиво покусывая кончик пера, записывал вертевшуюся все утро в голове песню на тринадцать куплетов, не считая припевов и музыкальных проигрышей. В рабочий кабинет заглядывали розы, крупные и совершенные, не тронутые морозами или, того хуже, вражеским искажением. Это было прекрасно.

Из соседних комнат донеслись детские вопли, а с кухни потянуло горелой кашей. Ушедший в себя менестрель встрепенулся, воровато дописал еще четыре строчки и стремглав бросился на запах, вспоминая, что полчаса назад обещал жене вкусный завтрак. Обещать-то обещал, но залюбовался особенно хорошо видными с кухни грушами, подумал, что неплохо бы уже собрать урожай и наварить сладкого варенья, непременно с ванилью, ведь ничего не пахнет так чудесно, как свежая ваниль. Разве только распускающийся весной первоцвет или первый мирный рассвет после долгих лет непрерывных войн... И понеслось. Ноги как-то сами собой пришли из кухни в рабочий кабинет, руки схватили сначала лютню, потом перо...

Каша подгорела. Не вся, конечно, но в корке толщиной с четверть пальца тоже приятного мало. Перекладывая остатки спасенной каши в миску и отправляя котелок отмокать, Макалаурэ со свойственным ему спокойствием пытался вспомнить, сколько раз у него подобным образом не ладилось хозяйство. Выходило, что так фатально - впервые. Интересненько, как говаривал Тенька, какова причина: просто мирная жизнь, приступ вдохновения или две очаровательные дочери младенческого возраста, которые уже год кряду не дают выспаться?

На кухню заглянула обеспокоенная жена.

- Что случилось? Пожар?

- Нет-нет, Линдис, все в порядке, - Макалаурэ поглубже утопил в тазу с водой отмокающий котелок. - Как дети? Я слышал крики. Моя помощь нужна?

- Нет, ничего особенного, я уже справилась сама, - Линдис невесомой походкой приблизилась к окну. - Груши поспели. Как это чудесно! Мне уже чудится запах грушевого варенья, и непременно с ванилью...

- ...Потому что нет ничего прекрасней запаха ванили, - закончил Макалаурэ. Линдис засмеялась и обняла его.

В довершение идиллии из комнат снова донесся требовательный детский плач.

Вечером того же дня, наигрывая дочерям на лютне колыбельную, менестрель размышлял. Подгоревшая каша - это очень плохо. Если такая неприятность случилась раз, то произойдет и два, и три - все скверное повторяется, коли не разобраться в причине. Что дальше? Рука начнет от усталости по струнам промахиваться? Или примутся ныть старые раны, как в ненастные белериандские зимы? И как все это скажется на семье? Не лучше ли найти выход сейчас, пока он вполне очевиден, чем откладывать до тех пор, когда подгоревшая каша из происшествия превратится в повседневность?

- Линдис, я пару дней поживу у Майтимо. Засыпаю на ходу, песни неделями не могу дописать. Кашу вот сегодня... сжег.

- Ты неправильно сказал, - улыбнулась жена. - Не "поживу", а "посплю".

- Ты справишься без меня? Все-таки не в Исход иду...

- Конечно. Пережил ведь ты сам как-то месяц, пока я гостила у родни. Только обещай мне...

- Что?

- Возвращайся прежним, - рассмеялась Линдис. - А не бледной тенью, как сейчас. А я за это время соберу груш...

- ...На варенье! И не забудь про ваниль, потому что...

- ...Нет ничего чудесней запаха ванили!..

Час спустя. Палисадник у дома Майтимо.

Макалаурэ не мог отделаться от неприятного ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Уже полдороги он чувствовал чье-то враждебное присутствие и впервые пожалел, что при нем нет меча. Хотя лютней при желании тоже можно себя защитить. Нет, не варварски огреть врага по лбу, как предложил бы любой из братьев, а отбросить и пригвоздить к земле парой-тройкой музыкальных композиций.

Майтимо открыл дверь далеко не сразу, и вид у него был довольно странный. Загадочный, чем-то встревоженный. Напряжение на его лице не могли скрыть даже веснушки.

- Кано? - в голосе Майтимо отразилось облегчение. - Рад тебя видеть!

- Ты кого-то ждешь?

- Нет... То есть, да. Проходи скорее.

Наблюдая, как брат с несвойственным ему педантизмом закрывает дверь изнутри, Макалаурэ спросил:

- Что происходит? Я не вовремя?

- Ты - всегда желанный гость в моем доме, - отмахнулся Майтимо. - Но мог бы