Назначив, уже находясь при смерти, советников жене, он остался с ней наедине и о чем-то с ней поговорил. О чем?

7 января 1598 года Федор Иванович умер. Тихо умер, без судорог и хлопот, будто бы уснул с блаженной своей улыбкой и не проснулся.

Годунов и в той ситуации оказался на высоте положения. Он напомнил ошеломленным боярам о том, что они должны присягнуть царице, и Ирина стала первой русской женщиной на троне. Эта высочайшая должность ей будто бы и не нужна была. Она исступленно била себя в грудь, кусала в кровь губы, плакала, кричала, остановить ее никто не мог. «Я вдовица бесчадная, губитель царского рода!» – кричала Ирина, и в этом справедливом самоприговоре она была неповинна. Не она была бесчадна, но сильно подгнивший славный род Ивана Калиты, исчерпав свои демографические возможности, уходил со сцены жизни. Иван IV Грозный столько женщин перепробовал, а толку с того?! Один лишь Иван Иванович физически был здоров, хотя и морально разнуздан. Это – хороший результат для мужика? Нет. Тем более для мужика, имеющего безграничные возможности в вопросах улучшения демографического положения.

Ирина напрасно истязала себя. Она исполнила свой долг перед мужем, родом Калиты, всеми русскими людьми и своим братом сполна.

На следующий день Москва хоронила последнего представителя славной ветви рода Рюриковичей.

А на девятый день после смерти мужа царица объявила народу, что отказывается от царства и уходит в монастырь. Летописцы утверждают, будто святители, бояре, дворяне, народ слезно молили ее не покидать их. Позднейшие ученые пришли к иному выводу: Ирину вынудили уйти в монастырь бояре и некоторые простолюдины (Р.Р. Скрынников). Наверняка было и то, и другое. Кто-то плакал, а кто-то требовал пострижения. И в том, и в другом случаях Ирина остается в русской истории неподсудной, потому что эту девятидневную монархиню обвинять не в чем.

Она постриглась в Новодевичьем монастыре под именем Александры и умерла в 1603 году.

Ксения Годунова

В религиях и верованиях некоторых народов мира существует устоявшееся мнение о том, что потомки расплачиваются за грехи предков. Справедливо ли это? Судьба красавицы Ксении Борисовны Годуновой дает полное право отвечать на данный вопрос отрицательно. А сколько таких изломанных судеб было на Руси в то трагичное для женщин время!

Она родилась в 1581 году в семье, на тот момент более чем благополучной: Борис Годунов после свадьбы сестры Ирины на Федоре Ивановиче быстро пошел в гору, хотя и до этого успел сделать немало для своей фантастической карьеры, и Мария Григорьевна Скуратова, мать новорожденной, имела солидный политический, да и экономический, капитал как дочь главного опричника, верного пса Ивана IV Грозного – Малюты (Григория Лукьяновича) Скуратова-Бельского, погибшего в 1573 году при штурме ливонской крепости Вейсенштейн (Пайды). Выходец из провинциального дворянства, Малюта возвысился во время опричнины, но не в самом начале. Он будто бы присматривался к деяниям царя, а вероятнее всего, у него не было возможности попасться на глаза Грозному в нужный момент. В 1569 году Малюта Скуратов уже был в числе приближенных главного опричника, который доверил ему зачитать вины Владимира Андреевича Старицкого перед казнью последнего. В том же году Малюта задушил бывшего митрополита всея Руси Филиппа Колычева (грех-то какой!). В начале следующего года лютовал Малюта в Новгороде, руководил казнями… В народной памяти, в русском фольклоре Малюта Скуратов является главным виновником всех жестокостей того времени. Ему, надо сказать, повезло со смертью: он погиб в бою за родину, а мог бы погибнуть и от руки верных псов Ивана IV Грозного, так как царь часто менял команды, расправляясь с бывшими приближенными крайне жестоко. Жизненный итог Скуратова-Бельского Григория Лукьяновича кто-то может назвать положительным, а народ – вряд ли.

Его дочь, Мария, родила красавицу Ксению, а затем и красавца Федора, конечно же, не за тем, чтобы они отвечали за деяния деда, а для счастья.

Борис Годунов лично никого не душил, хотя по его повелениям, как говорилось выше, много русских людей лишилось жизни, еще больше – языков. Стоит, однако, напомнить читателям о том, что такие ученые, как В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов, очень высоко оценивают деятельность отца Ксении и Федора, а все его нехорошие дела приписывают стечению трагических для страны обстоятельств. Конечно, прямых доказательств участия Бориса Федоровича Годунова в организации «угличского дела» нет, да и не нужно ему было убийство Дмитрия, но жестокие меры в борьбе со слухами, казни, отрезанные языки – это ни Ключевский, ни Платонов вычеркнуть из биографии Годунова не могут.

Семьянином же он был прекрасным – и в этом солидарны все, доброжелатели и недоброжелатели «сироты из обычной дворянской семьи», пробившегося в русские цари. Между прочим, прекрасными семьянинами, по признанию многих исследователей, являлись почти все приближенные Адольфа Гитлера, и уже поэтому не стоит, оценивая великих деятелей той или иной эпохи, вспоминать их сиротское или несиротское происхождение, выдавливая у читателей семейные слезы. У крупных государственников одна семья – государство, народ, а значит, оценивать их нужно только по «государственному счету», по их вкладу в общее дело. Не стоит смешивать микро– и макропроцессы. Они развиваются по своим линиям, часто непересекающимся, хотя в наследственных монархиях семейное дело и государственное вроде бы в чем-то и сливаются.

Борис, еще будучи правителем при Федоре Ивановиче, дал детям прекрасное образование и сразу же после восшествия на царский трон стал искать теперь уже царевне Ксении достойного жениха. Но в этом вопросе начались первые серьезные неудачи для Годунова.

Некоторое время он переписывался со шведским принцем Густавом. Этот сын низложенного короля Эрика XIV бежал из страны, поселился в Польше, первым написал письмо русскому царю, основателю новой династии. В 1599 году Густав бежал из Польши, на границе Русского государства его встретили посланцы Годунова, и 19 августа принц прибыл в Москву. Его встретили как дорогого гостя, очень важного к тому же. На торжественном приеме Борис и Федор Годуновы высказали Густаву много лестных слов, русский царь обещал во всеуслышание покровительство шведскому принцу.

Ситуация вокруг страны Московии сложилась непростая, много сильных врагов окружало Русское государство, и, видимо, мало кто из соседних повелителей имел желание родниться с восточноевропейским монархом. Не говоря уже о дальних странах, таких как Англия, Франция, Испания. В Москву мало кто верил. Иностранные дипломаты, посещавшие русскую столицу в конце XVI века, чувствовали нестабильность политической атмосферы здесь.

Англичанин Джайлс Флетчер был послом в Москве в 1588–1589 годах. В книге «о государстве Русском», изданной в 1591 году, он предугадал направление событий