бы нужные слова, ласки, приговоры, и не видать бы Годунову почета, авторитета, отправился бы он по следам князя Мстиславского. Очень точен был расчет. Всего два момента не учли сторонники митрополита и Шуйского: 1) блаженные (особенно блаженновлюбленные) не изменяют даже бесплодным; 2) Борис зорко следил за каждым движением противника.

Узнав о заговоре, он явился к митрополиту и стал убеждать его в том, что развод при законной здоровой жене есть беззаконие. Дионисий был потрясен словами правителя, его логикой.

Митрополит обещал ради мира внутри страны никогда не помышлять о разрушении царской семьи (а значит, и благополучия Годунова), а Борис, в свою очередь, поклялся не преследовать виновных в этом деле. На том они и разошлись.

Исполняя обещания, правитель оставил врагов в покое. На некоторое время. За попытку разрушить супружеский союз Ирины и Федора пострадала ни в чем неповинная сестра князя Мстиславского. Летописцы не сообщают, как она отреагировала на планы знаменитых мужчин и что при этом думала. Отказаться от предложения ей было бы трудно, как и любой княжне на выданье. Она и не отказалась. И попала за это в монастырь. Чтоб другим девицам на выданье неповадно было мешать Годунову.

Через некоторое время Годунов расправился со всеми врагами. Рюриковичам был нанесен очередной страшный удар. Но шанс продержаться еще чуть-чуть у них был.

Об этом шансе Борис прекрасно знал. В Ливонии жила вдова короля Магнуса, дочь князя Владимира Андреевича Старицкого с двухлетней дочерью Евдокией. Этот брак организовал еще Иван Грозный. Годунов мог знать, что на Западе в XVI веке женщины восседали на престолах. Мария Тюдор, Мария Стюарт, Екатерина Медичи справлялись с монаршими обязанностями. На Русской земле эту роль могла исполнить королева по отцу, прямой потомок Рюрика, Евдокия!

Годунов и здесь поспел. Обольстив несчастную, бедствовавшую в Пильтене вдову богатыми обещаниями, он выманил ее из Ливонии; она, радостная, явилась в Москву и услышала суровый приговор: тюрьма или монастырь. Мария выбрала иночество, уговорив злодея оставить при ней дочь. Злодею было все равно, где губить двухлетнюю Евдокию, она вскоре умерла на руках у матери, как считают историки и летописцы, неестественной смертью. После этого Годунов мог немного передохнуть от утомительной борьбы с остатками могущественного рода.

Практически все исследователи того периода биографии Бориса Годунова считают, что он уже в первые годы царствования Федора Ивановича мечтал о престоле: действительно, многие ходы его (особенно в борьбе с Рюриковичами) говорят в пользу данного предположения. И если согласиться с тем, что правитель упорно расчищал перед собой дорогу к русскому престолу, то следующей жертвой его просто обязан был стать юный Дмитрий.

А в этой истории очень странную роль сыграла Мария Нагая, последняя жена Ивана IV Грозного.

Ученые, а раньше – летописцы, хронографы, авторы агиографической литературы, а также писатели, прочие любители поразмышлять приводят различные версии о том, нужна ли была Годунову смерть царевича, мог ли он организовать убийство, было ли вообще убийство Дмитрия, мог ли кто-либо из многочисленных Лжедмитриев быть царевичем. Прекрасная тема для любителей исторических криминальных случаев! Прекрасные логические цепочки строят в оправдание своих версий Н.М. Карамзин и Валищевский, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский, Р.Г. Скрынников. Очень сложное, запутанное дело.

Борис Годунов имел огромную власть, много преданных ему, а лучше сказать, его деньгам, людей. Он мог бы организовать убийство наследника престола, за которым стояли еще не поверженные Рюриковичи, народ. Но! В 1561 году казаки помогли некоему греку Василиду, объявившему себя племянником Самосского герцога Александра, захватить молдавский престол и править два года! В 1574 году казаки выступили с самозванцем Ивонией, назвавшимся сыном молдавского господаря Стефана VII. Через три года они помогли третьему самозванцу Подкове, «брату Ивонии». В 1591 году в истории украйной вольницы произошел четвертый аналогичный случай! Эпидемия самозванцемании мутила головы казаков и любителей половить рыбку в мутной воде, в Смутные дни. Борис Годунов знал о молдавских самозванцах, а значит, он понимал, что мертвый Дмитрий мог стать для него врагом более страшным, чем живой.

Так или иначе, но 15 мая 1591 года царевич Дмитрий был убит в Угличе во дворе царского дворца. На крик кормилицы, свидетельницы преступления, прибежала мать, а затем и толпы людей, озверевших, готовых убивать всех, причастных к убийству. В тот день погибло в результате самосуда несколько человек. Народу этого хватило, город затих.

«Когда известие об убиении царевича пришло в Москву, – вспоминал позже Исаак Маас, – сильное смущение овладело и придворными, и народом. Царь Федор в испуге желал, чтобы его постигла смерть. Его по возможности утешили. Царица также была глубоко огорчена, желала удалиться в монастырь, так как подозревала, что убийство совершилось по внушению ее брата, сильно желавшего управлять царством и сидеть на троне». С сестрой Борис тоже договорился быстро, успокоил ее. А о народе он не думал как о серьезном сопернике. Хронограф Сергей Кубасов пишет о том, что Борис, видя возмущение народа по поводу убиения Дмитрия, якобы «послал по Москве людей запалить славные дома, чтобы отвлечь подданных от угличского дела и занять их делами личными». Чушь, конечно! Сам-то хронограф Сергей Кубасов не видел, как Годунов раздавал приказания о поджогах, но важно другое: он слышал слухи. А слухи просто так в толпе не рождаются, даже самые фантастические. Они всегда имеют под собой почву и смысл. Годунов не обратил в тот момент на слухи никакого внимания.

Вскоре в Углич прибыла следственная комиссия из трех человек: князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Андрея Клешкина и Дьяка Вилузгина. Две недели они пытались найти улики… самоубийства царевича Дмитрия, якобы зарезавшего себя ножом во время приступа падучей, и, собрав материал для отчета, вернулись в Москву.

И с этого момента Годунов перестал чувствовать себя спокойно. Сколько-нибудь обоснованно изложить версию о самоубийстве не удалось, но именно ее и приняли, несмотря ни на что. Уже один этот факт мог насторожить всех заинтересованных: эпилепсия – не столь уж редкая болезнь, но не так часто в припадке падучей больные убивали себя.

Не имея серьезных доводов и, главное, возможности высказать свое мнение, народ молчал. Ждал. Недолго ждал.

Федору поднесли доклад Собора, который был созван специально для рассмотрения этого дела. В докладе говорилось: «Жизнь царевича прекратилась судом Божиим; Михайло Нагой есть виновник кровопролития ужасного, действовал по внушению личной злобы и советовался с злыми вещунами, с Андреем Мочаловым и с другими; граждане углицкие вместе с ним достойны казни за свою измену и беззаконие».

Федор выслушал доклад и передал дело боярам, приказав казнить виновных. Это действительно