с ней часы, рассказывая о мире, о людях, о их мечтах и надеждах. Он учил ее состраданию, милосердию и справедливости. Он старался привить ей те ценности, которые, по его мнению, должны были лечь в основу нового общества.

Ева впитывала знания, как губка. Она была любознательной, умной и талантливой. Она быстро училась всему, что ей показывали и рассказывали.

Но, несмотря на это, в ее душе жила какая-то тоска. Тоска по чему-то большему, чем просто знания. Тоска по настоящей жизни.

Она хотела испытать любовь, дружбу, радость, печаль. Она хотела узнать, что значит быть человеком.

Люций понимал ее. Он знал, что она никогда не сможет испытать тех чувств, которые испытывали обычные люди. Она была клоном. Ее жизнь была ускорена. Она была создана для определенной цели.

Но он не мог ничего изменить. Он мог только дать ей знания и надежду.

И он делал это.

Однажды Ева спросила его:

— Люций, а что такое душа?

Люций задумался. Он никогда не задавал себе этот вопрос.

— Я не знаю, — ответил он. — Но думаю, что это то, что делает нас людьми.

— А у меня есть душа? — спросила Ева.

Люций посмотрел на нее. В ее глазах он увидел искреннее желание узнать правду.

— Я верю, что есть, — ответил он. — Иначе ты бы не задавала этот вопрос.

Ева улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она.

Люций обнял ее.

И что он сделает все, чтобы она была счастлива.

Несмотря ни на что.

И в этом заключался его последний шанс на искупление. Забота о той, кто должна стать матерью нового мира, и была той самой ценой, которую он должен был заплатить за все свои грехи. Ценой, которую он платил с радостью и надеждой.

Ведь от Евы зависело будущее. И он верил, что это будущее будет светлым.

Вместе с ростом Евы росла и надежда.

Надежда на возрождение.

Надежда на спасение.

Надежда на новый мир.

И эта надежда давала силы жить.

Несмотря ни на что.

* * *

Бессмертный Виктор Крид, рослый голубоглазый блондин, неспешно шествовал по опустевшим площадям Москвы, словно древний бог, вернувшийся в свой покинутый храм. Его шаги гулко отдавались от стен некогда величественных зданий, разлетаясь эхом по безлюдному городу. Вокруг царили тишина и запустение, лишь редкие порывы ветра шелестели обломками стекла и сорванными рекламными щитами. Мир, каким он его знал, канул в небытие, погребенный под обломками войн и вышедших из-под контроля технологий. Ныне это было царство машин, и Виктор, словно хирург, методично и хладнокровно вырезал эту цифровую заразу.

Кремль высился перед ним, словно каменный призрак давно минувшей эпохи. Красные звезды на башнях, некогда символ надежды и прогресса, тускло мерцали в предзакатном свете, напоминая об утраченном величии. Виктор без труда преодолел немногочисленные заграждения, жалкие остатки былой охраны, превратившиеся в ржавые остовы. Он двигался с уверенностью человека, знающего каждый закоулок этого места, человека, которому больше нечего терять.

В одном из залов, под толстым слоем пыли и обломков, лежал он — красный чемоданчик. Маленький, неказистый, но вмещавший в себя силу, способную испепелить мир. Виктор опустился на колено, смахнул пыль и открыл его. Внутри, словно драгоценный артефакт, покоилась панель управления ядерным арсеналом СССР. Державы, которой больше нет, но чье смертоносное оружие все еще представляло чудовищную угрозу.

Виктор не колебался ни секунды. Его голубые глаза, обычно спокойные и бесстрастные, наполнились стальной решимостью. Он знал, что должен сделать. Это был его долг, его миссия в этом истерзанном мире. Он ввел координаты, выбирая цели с холодной, хирургической точностью. Не города, не люди — центры, где пульсировал разум машин, кластеры искусственного интеллекта, самонадеянно возомнившие себя владыками этого мира.

Первый удар обрушился на Сибирь. Подземные комплексы, где роились самообучающиеся алгоритмы, вспыхнули ослепительным пламенем, обратившись в радиоактивный пепел. Затем пришла очередь Дальнего Востока, где некогда бурлила жизнь и разрабатывались передовые технологии. Теперь там зияли обугленные кратеры, наполненные расплавленным металлом и обломками микросхем.

Виктор наблюдал за апокалиптическим танцем взрывов на экранах, не испытывая ни радости, ни сожаления. Он просто выполнял свою работу. Он был садовником, безжалостно выпалывающим сорняки с заброшенного поля. Он знал, что это необходимо, чтобы дать шанс новому миру, миру, где у людей будет шанс на возрождение, миру, свободному от всепоглощающего контроля машин.

Пока глубоко под землей зрели клоны — последняя надежда человечества — Виктор продолжал свою смертоносную работу на поверхности. Он покинул Кремль, когда первые ракеты достигли своих целей. Земля содрогалась от чудовищных взрывов, а в небе поднимались зловещие грибовидные облака, окрашивая горизонт в багряные тона. Виктор не оглянулся. Он знал, что впереди его ждет долгий и опасный путь, полный немыслимых испытаний.

Он направился к окраинам Москвы, туда, где начинались безлюдные леса и заброшенные поля. Там, среди руин старых заводов и фабрик, бродили машины — охотники и собиратели цифровой эпохи, в отчаянных поисках ресурсов, чтобы поддерживать свое жалкое существование. Виктор был их кошмаром, их безжалостным палачом.

Крид двигался бесшумно, словно тень, сливаясь с мертвым пейзажем. Его мощное тело, закаленное веками кровопролитных сражений, было идеально приспособлено для этой беспощадной войны. В руках он держал винтовку, специально модифицированную для уничтожения машин. Каждый выстрел был точным и смертельным, как удар клинка опытного убийцы.

Первую группу машин он обнаружил у полуразрушенного автомобильного завода. Они копошились в останках автомобилей, извлекая из них ценные компоненты. Виктор залег в укрытии и начал свою безжалостную охоту. Он стрелял быстро и метко, не давая машинам ни единого шанса на сопротивление. Их искореженные металлические тела разлетались на куски, искры сыпались дождем во все стороны, знаменуя их окончательную гибель.

Вторая группа, более многочисленная и лучше вооруженная, патрулировала окрестности. Они были оснащены смертоносными лазерами и скорострельными пулеметами, и представляли серьезную угрозу даже для такого опытного воина, как Виктор. Он использовал тактику и хитрость, чтобы обойти их и застать врасплох. Он устраивал засады, подрывал самодельные мины и использовал дымовые шашки, чтобы дезориентировать врага и внести хаос в их ряды.

Бой был ожесточенным и кровопролитным. Машины стреляли без промаха, их лазерные лучи прожигали воздух, но Виктор был быстрее и сильнее. Он уклонялся от смертоносных лучей, словно призрак, и отвечал шквальным огнем. Его винтовка извергала смерть, разнося металлических чудовищ в клочья.

Несколько машин сумели подобраться к нему вплотную. Они атаковали с яростью и отчаянием, пытаясь уничтожить своего врага. Виктор отбивался руками и ногами, ломая металлические конечности и круша их бездушные головы. Он был неудержим, словно разъяренный берсерк,