жизни эту хитрую ловушку. Не знаю, насколько бессмысленно звучали мои слова, но мне нужно было выговориться, чтобы успокоиться.

Когда я закончил рассказ, повисла пауза, и я не догадывался, пытается сестра подобрать слова или ей просто нечего добавить. Однако она меня не бросила и была рядом, как всегда.

– Значит, если ты вернёшься, – произнесла она, устроившись на кровати, – ты окажешься там с остальными?

– Я оставил свой волос на верхней площадке маяка, – припомнил я. – Так что я буду далеко.

– К счастью, Иван не знает, где ты появишься. Умение чувствовать других – это же дар Таны, не его, так?

– Понятия не имею, Лу. Он ведь даже не человек!

– И в этом его слабость! – заявила сестра так уверенно, что я не мог с ней не согласиться. – Люди очень пугливы, но они же – самые выносливые существа.

– Надеюсь, ты права.

– Ну, если нет – покричишь снова, и я…

– Сможешь узнать, что со мной случилось?

Мама резко распахнула дверь и посмотрела на нас так сердито, насколько была способна её добрая натура. Я открыл было рот, чтобы объяснить, но она опередила меня:

– Знаете, сколько времени?! – бросила она сухо. – Три часа ночи! А завтра понедельник… точнее, уже сегодня. У вас занятия начинаются через несколько часов!

– Но мы…

– Это все твои сны, Лазарь? Поверить не могу! А ты, Люсия, совсем о брате не заботишься?!

– Забочусь! – запротестовала сестра.

– Что ж, ты выбрала отличный способ это доказать. Марш в свою комнату!

– Но, мама…

– Я сказала – марш в комнату! И не серди меня больше!

Люсия лишь кивнула и стрельнула в меня пристальным взглядом, прежде чем уйти, как будто хотела сказать «Не сдавайся!» или «Возвращайся!». Однако, возможно, мне это лишь померещилось…

Вскоре я снова заснул. Даже если бы я постарался этого не делать, не уверен, что смог бы долго держать глаза открытыми. Да и ждать больше смысла не было: я не знал, что может сделать Иван с остальными, но он точно не будет рисковать и дожидаться следующей ночи, чтобы позволять кому-то из нас проснуться. На самом деле всё сводилось к одному: шанса выбраться не было. Рано или поздно мы бы снова заснули, а он бы нас «встретил». Мы даже о помощи попросить не могли: кто бы нам поверил? Разве что пара-тройка людей вроде Лу или мамы Эсперансы, но они едва ли могли бы на что-то повлиять. Поэтому я решил встретиться лицом к лицу с неизбежным как можно скорее.

Я медленно соскальзывал в дремоту, закрыв глаза, и больше всего сожалел об отсутствии сестры, моего ангела-хранителя, всегда готового прийти на помощь. В центре зала слоновой кости потрескивал огонь. Я мысленно настраивал себя на спокойный лад: ведь мне предстояло встретиться лицом к лицу с опасностью – иного пути нет.

Пришлось немного подождать, прежде чем я снова смог двигаться. Я опасался, что любой мой шаг привлечет внимание Ивана. Правда ли он – часть сна? Он сказал, что его придумал спящий, но, возможно, не все здесь взаимосвязано… Может быть, тот и впрямь создал и его, и остров, но они – не одно и то же.

Я выдохнул и направился к лестнице, по которой мы взбирались. Энергия пульсировала в пальцах, готовая вырваться и превратиться в щит при первых признаках опасности. Я взялся за перила, которые теперь были грязно-белого оттенка, а каждая ступенька по форме напоминала кость – только вопрос, они были вырезанные или настоящие. Не хотелось даже думать об этом.

Мне удалось преодолеть винтовую лестницу без содрогания. Заметил ли меня уже Иван? Ждёт ли меня ловушка?

Я продолжал спуск, теперь уже по ребрам, соединённым гигантским позвоночником. Черные горгульи тоже изменились, но вместо того чтобы стать ещё чудовищнее, они теперь были больше похожи на людей, извивающихся под невидимой ужасной пыткой. У всех них были чёрные крылья летучих мышей, и в чертах промелькивало что-то отдалённо знакомое. Вскоре я понял, что именно – когда узнал малыша не более двух лет от роду. Они все были подобны серым изваяниям!

Теперь все детали мозаики встали на своё место, и у меня чуть сердце не выскочило из груди. На сей раз статуи не пытались подкрасться ко мне со спины или тянуть ко мне руки, чтобы придушить. Впрочем, я не стал испытывать судьбу и просто продолжал переставлять ноги, считая ступени – две, ещё две, три, ещё три… я почти уже достиг пола, когда услышал позади шум. Долго не раздумывая, я вскинул руки и прикрылся щитом, тут же оказавшись внутри огромного мыльного пузыря, рассыпающего сгустки энергии, рождавшейся внутри моих нервов.

Но тут я услышал знакомый голос, а потом заметил друзей.

– Лазарь! – крикнула Тана. – Это же мы!

– Чем докажете?

Спутники ответили мне улыбками: они слишком устали, чтобы шутить.

– Мы рады, что ты готов ко всему, но ты выбрал неудачный момент.

Эрик слегка отстранился и положил руку ей не плечо. Его кожа больше не казалась бледной, как раньше: теперь она обрела оттенок цемента, как у окружающих статуй.

Я все ещё сомневался, но щит опустил. Как ни странно, никто из друзей не превратился в монстра, готового меня растерзать: Ракель отбросила назад кудри, а её брат глубоко вздохнул, силясь выглядеть здоровее, чем был. И все же мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это не обман и передо мной действительно они.

Впрочем, гораздо больше времени мне понадобилось, чтобы поверить в происходящее, когда Тана приблизилась и стиснула меня в объятьях, и на миг перехватило дыхание, но вовсе не из-за неё. Я неуклюже ответил на её жест.

– Тана?

– Ты нас спас, – пробормотала она, отстраняясь. – Спасибо тебе!

– На самом деле я себя спасал. Это именно ты остальных вытащила… Где вы все были?

– В огромной клетке, – содрогнулась Ракель, – полной перьев и всяких жутких штук… даже не хочу знать, что это такое. В жизни больше не смогу взглянуть на птиц!

– А я был бы не против увидеть живых птичек, даже самых уродливых. Это бы означало, что мы наконец выбрались отсюда! – прошелестел голос Эрика, как сухой листочек. Он подошел к одной из статуй и вдруг произнёс: – Они же…

– Да, те самые, из города, – подтвердил я.

– Но как они сюда попали?

– Думаю, он их сюда перенёс, – пробормотал я. – Он контролирует их, как своих птиц.

– И нас будет, если мы не найдём выход отсюда.

Тана протянула было руку, чтобы подбодрить друга, но замерла на полужесте. Небо вдруг раскололось.